Часть 1
Пролог
Дверь оказалась не заперта. Таня сложила ключи обратно в карман своего рюкзака. Она привыкла не удивляться! Тому, что их квартира давно превратилась в проходной двор. Привыкла засыпать под пьяные вопли толпы мужиков, так быстро утрачивавших человеческий облик. А, перед тем, как забраться в кровать, проверять, насколько надежно закрыта щеколда их спальни. Сколько раз снаружи ломились, перепутав их двери с уборной. Пока что всего лишь ломились! Но выломать не пытались. Однако каждую ночь, засыпая, Таня сжимала пальцами маленький кортик, отцовский подарок. Только он успокаивал, вселяя смутную веру в то, что лучшее не за горами…
Она просочилась в приоткрытую щель. Неслышно разулась, пробираясь на ощупь, между груды немытых обувок. В стеклянной двери желтела кухонная люстра. И силуэты размытых фигур сливались в большое пятно. В животе заурчало при мысли о том, что в холодильнике могло бы остаться что-то съестное. Треугольничек пиццы, съеденный наспех во время обеда, уже истлел внутри оголодавшего тела. Сверля глазами дверь кухни, Таня сжала кулаки. Как будто собиралась ворваться туда и разогнать к чертям эту пьяную братию. Однако, порыв был погашен! И осознание собственной беспомощности тяжелым грузом сдавило её хрупкие плечи.
Понимая, что осталась без ужина, Таня пошла в сторону ванной. От целого дня на работе ноги гудели, как будто к щиколоткам были прикованы кандалы. Она стянула одежду, уселась на бортик акриловой ванны. Известковый налет въелся намертво! О том, что когда-то она была белой, напоминали лишь только широкие бортики. Хотя, к чему выделяться на фоне растрескавшейся плитки и проржавевших от времени труб? С брезгливостью оценив посеревший «огрызок» в заляпанной мыльнице, Таня достала из ящика припрятанный ею кусочек туалетного мыла. Он благоухал цветами! И вскоре ими же пахло её обнаженное тело. Длинная шея в завитках ярко-рыжих волос, полукружия юных грудей, ускользающий вниз плоский контур её живота, и нежная впадина в расщелине матовых бёдер.
Таня была как русалка! Изумительно бледной, с копной огненных локонов и глубоким, чарующим взглядом. Мать всегда говорила ей: «Ты вся в отца». Что звучало скорей как упрёк! Словно одним своим видом она пробуждала в ней боль по утраченной юности. По любви, что уже не вернётся, по мужчине, который оставил её навсегда. Папа умер, когда ей было десять! И Таня смутно помнила его бархатный смех, тяжесть рук на плечах и умильное «Татка». Мать скорбела недолго и вскоре опять вышла замуж. Своим выбором, перечеркнув всю прежнюю жизнь.
— Одной тяжело, — говорила она в своё оправдание. Но, по мнению Тани, было лучше одной, чем с таким, как…
Из кухни грянул раскатистый смех! Отголоски его ещё долго долбились в закрытую дверь ванной комнаты. Таня вздрогнула и выключила воду. Тело быстро остыло, она растёрла его полотенцем, чтобы сберечь хоть немного тепла. Которого хватит добраться до спальни. А там… одеяло и мягкий пуховый комок в изголовье.
Сунув в тайник своё мыло и закутавшись в старый халат, она отворила щеколду. Темнота коридора просочилась в открытую дверь. Что-то живое почудилось ей в этой безжизненной мгле. Превозмогая себя, Таня шагнула в неё… И в этот же миг оказалась прижатой к стене!
Она задохнулась, щекой ощущая прохладную сырость обоев. Пытаясь кричать, но от страха и боли, едва не теряя сознания. Темнота лишала возможности видеть, но обостряла другие органы чувств. В нос ей ударил острый запах спиртного. Она извернулась, пытаясь спастись. И звериная хватка на шее стала безжалостно крепкой.
— Ну, чё ты? — дыша в лицо горьким смрадом, прошипел чей-то голос. Он был выше, сильнее. Его обладатель. Тот, чья рука уже по-хозяйски блуждала у неё между бёдер. Сдвинуть их мешало колено. Он скрутил её с лёгкость! И Таня, как пришпиленная иголками бабочка, дёргаясь и скуля, испускала дух.
— Расслабься, — спокойно, едва ли не ласково, уговаривал он.
Свежевыстиранные трусики вместе с другой одеждой валялись теперь на полу. И ничто не мешало ему трогать девичью плоть. После ванных процедур между ног у неё было жарко. Но этот жар он воспринял на свой счёт! Пальцы, добравшись до сомкнутых створок, раздвинули их.
— Ммм, сладенькая, я в тебя кончу, — услышала Таня, перед тем, как он вогнал сразу два пальца в её беззащитное лоно. И, будто демонстрируя, как станет делать это при помощи члена, принялся с силой вторгаться в неё.
Таня зажмурилась, хотя нужды в этом не было. В темноте фигура мужчины казалась немыслимо сильной. Совладать с ним она не могла! А звать на помощь было бы самой большой из возможных ошибок. Ведь там, за спасительной дверью их комнаты, спит крепким сном Леська. Она первой услышит и выбежит к ней, чтобы помочь. А вслед за этим сама окажется в гнусных лапах этого зверя…
Стиснув зубы, чтобы не выдать себя, Таня терпела! Ощущая, как пальцы его покидают вагину. Как скользкая влага слюны струится вдоль щели. Как жадно он размазывает её, перебирая нежные складочки. И, добавив ещё одну «порцию», гремит застёжкой ремня.
В голове у неё проносились одна за другой мысли о том, что она сделает после. Когда его член побывает внутри. И, как обещал, заполнит её своей спермой. Отрешенно она размышляла, что будет быстрее — сигануть из окна, или сунуть в себя горсть таблеток? Но, ощутив ягодицами твердый конец, решила, что финал у этой истории будет другим. Ей предстала картина расправы! Нож, зажатый в руке. И забрызганный кровью кухонный пол…
— Ну, не жадничай, — прохрипел пьяный голос над ухом.
Он слегка приподнял её, приноравливаясь. И она затаила дыхание, ожидая, когда он войдёт. Но этого не случилось! Взамен Таня услышала глухой удар, и тело мужчины тяжёлым мешком повалилось на пол. Свет в коридоре вспыхнул, и Татьяна едва успела одёрнуть халат.
Спектакль был окончен и теперь под сводами «театра» их было трое. Один лежал на боку в неестественной позе, подмяв под себя одну руку. Победитель стоял, чуть шатаясь, глядя на поверженного сверху вниз. Он привалился к стене, словно эта схватка не на жизнь, а на смерть отобрала у него последние силы.
— Ишь чё удумал, сука! — процедил он. И, ничуть не стесняясь присутствия дамы, смачно сплюнул. Плевок угодил аккурат на штанину насильника.
Таня, всё ещё дрожа всем телом, куталась в старый халат. Пьяный взгляд скользнул по ней, оценив белизну стройных ног, и запрятанный в ткань силуэт. На лице, еще не утратившем признаки человечности, мелькнула догадка.
— Помешал? — едкая, точно глоток обжигающей водки, ухмылка исказила черты.
Таня вскинула брови, обретая способность мыслить. И одарила его ненавидящим взглядом.
— Сама виновата! — огрызнулся дядь Боря. — Шляешься по ночам…
Он хотел добавить что-то, но удержался. Случай, когда его, так называемые товарищи, проявляли «инициативу», был далеко не первым. Но столь вопиющего безобразия пока ещё не случалось.
