— Это что ж за грабёж? — мамин голос, опережая её саму, ворвался в пустующий кабинет. Вслед за ним появилась и мама. — Как у вас только совести хватает называть такие цифры? — она потрясла перед носом врача какой-то брошюрой.
Таня испуганно слезла с кушетки:
— Мам, что случилось?
Доктор, взглянув на неё, прокричал:
— Образумьте свою мать! Ей нужна операция! Медлить нельзя!
Голос его прогремел, отражаясь от стен. Медсестра, зачарованно глядя на своего «предводителя», притихла в углу.
— У них операция сто́ит, как моя годовая зарплата! — воскликнула мама, — Мне чем детей кормить? Рецептами вашими?
Она уронила брошюру на стул и направилась к двери:
— Идём.
Доктор остался стоять, потрясённый таким вопиющим бойкотом.
— Наша клиника располагает новейшими методами лечения, и предлагает пациентам полный курс реабилитации, — скороговоркой продолжил он вслед. — Вы не понимаете, как сильно рискуете!
Но мама решительно дёрнула дверь на себя. И Таня, краснея, схватила с кушетки её мешковатую сумку.
— Простите, пожалуйста, — виновато сказала она. Извиняться за маму было ей не впервой! Будь они в автобусной давке, или в очереди за свежими морепродуктами, но мать всегда умудрялась ввязаться в скандал. Не в силах скрывать свою неприязнь к окружающим.
Врач устало вздохнул.
— Как ваше имя? — обратился он к Тане.
Она обернулась:
— Татьяна.
Мужчина, сменив гнев на милость, приблизился к ней.
— Татьяна, ваш долг убедить мать в необходимости хирургического вмешательства, — его тон приобрёл доверительность, — И как можно скорее! Иначе последствия будут необратимыми.
Таня кивнула. Она посмотрела в его глаза, окружённые тёмным контуром. И обнаружила в них неподдельный испуг.
— Х-хорошо, я попробую, — проговорила она, зная заранее, что словесные методы в этот раз не помогут.
Глава 17
Таня понятия не имела, как атмосферно на пляже после заката. Обычно она успевала уехать отсюда ещё до наступления темноты. Димка разжёг костёр. Не с первого раза, но всё-таки! Огонь облизывал вигвам из поломанных веток. Всполохи света плясали на серых камнях, образуя подобие круга. И от яркости пламени темнота вокруг казалась кромешной.
— Нанизывай! — Димка выдал ей сосиску и персональный шампур.
Таня взглянула на «инвентарь»:
— А можно я так съем?
Он посмотрел на неё осуждающе:
— Нельзя! — произнёс, и одним решительным движением насадил свою сардельку на острие.
— А почему у меня какая-то сосиска? — скривилась Таня.
— Не какая-то, а говяжья! — с обидой выдавил Димка, — Из стопроцентного мяса.
— А у тебя из чего? — она рассмеялась.
— Судя по цене из бумаги, — Димка вытянул руку, отправляя сардельку в самое пекло. — Щас проверим!
Он облизнулся, наблюдая, как румянится бок у «бумажного ужина». И Таня, раздев свою «жертву», пронзила её шампуром. От костра потянуло сосисочным дымом. Ждать не было сил! И Таня, вскрикивая и обжигая язык горячими соками, принялась поглощать своё стопроцентное мясо.
Димка ждал, критикуя её нетерпимость. Когда он щурил глаза, то в нём проявлялась какая-то иная, нездешняя красота. Отросшие волосы вились, кончик длинного носа отбрасывал тень на лицо. Он как-то раз упомянул про свои кочевые корни. И теперь Таня пыталась представить себе босоногого цыганёнка, подрезающего чужие сумки в гуще рыночной суеты.
— Дашь откуситься? — сощурился Димка.
— Дашь на дашь, — ответила Таня.
Её сосиска и правда была ароматнее. Багет хрустел, а газировка шипела. И всё это вместе под шум набегающих волн в темноте представлялось ей чем-то волшебным. Как будто вмиг став ребёнком, она оказалась в одной из давних фантазий.
— Шампур далеко не убирай, — посоветовал Димка и положил свой на видное место.
— Почему? — спросила Таня насторожённо.
Он оглянулся:
— Ну, мало ли.
Деревья вокруг зашептались о чём-то. Или это ей померещилось?
— Что… мало ли? — нахмурилась Таня.
Димка опрокинул в рот остатки своей газировки и тихонько икнул.
— Ну, я слышал, — начал он доверительно, — что по ночам из воды выходят утопленники. А потом…
— Прекрати! — прервала его Таня и бросила мелким камушком.
— Они прячутся за камнями, — продолжил Димка.
Таня фыркнула.
— Хватит! — она покосилась на море.
От Димки не ускользнул этот взгляд. Он понизил свой голос до шёпота:
— Ждут, когда ты отвлечёшься, а потом хватают за ногу, чтобы утащить на дно.
— Дурак! — Таня поёжилась. Она подтянула колени к груди.
Димка, смеясь, опрокинулся на спину, подсунул руки под шею и вытянулся в полный рост.
— Смотри! Ты такое видела? — произнёс удивлённо.
Таня подняла глаза к небу и ахнула.
— Ого! — протянула она.
Сквозь облака было видно Луну. Яркий кончик выглядывал из-за перистой «ширмы», разливая по чёрному небу свой призрачный свет.
— Да не ссы! Они боятся огня, — махнул рукой Димка, заметив как она поглядывает в сторону темнеющей груды камней.
— Детский сад! — язвительно фыркнула Таня.
И в этот момент, где-то неподалёку послышался плеск. Таня уставилась в темноту, на всякий случай, нащупав шампур под рукой.
— Рыба, — констатировал Димка, и продолжил, как ни в чём не бывало, созерцать небесную красоту.
Но Таня уже не могла любоваться! Ощущение того, что за ней наблюдают, усиливалось с каждой минутой. Как будто вслед за детским восторгом вернулся и взаправдашний страх. И вера в чудовищ, живущих в ночи…
— Давай мотик продам? — задумчиво проговорил Димка, — Много за него не дадут, но половина суммы наберётся.
Захваченная собственной паникой, Таня не сразу поняла, о чём идёт речь. А, поняв, растроганно улыбнулась.
— Друзей не продают! — заявила она. Димка кивнул.
— Ну, ведь мама важнее, — его голос звучал убеждённо. Будто речь шла о собственной матери. Он сказал, что родители умерли. Но не сказал почему…
— Я возьму на работе кредит, — ответила Таня.
— Тогда они возьмут тебя в рабство, — он вздохнул тяжело.
— Да я уже у них в рабстве, — она шевельнула ногой податливый галечный «наст».
Димка с горечью хмыкнул, и вдруг произнёс:
