Тони заглушил двигатель и покинул уютный салон. На первом этаже горел свет, и наличие в доме жены уже не так удивляло, как раньше. Присутствие Кэтрин стало таким же обыденным делом, как и визиты Мартины. Скорее он удивился бы, не найдя её! И тогда перевернул бы вверх дном весь этот город.
Она жила в его доме, как кошка. Кормилась, спала, тихо грелась на солнышке. После их первой близости она изменилась. Как будто язык проглотила. Он перегнул её через колено. Но не сломал! Она оказалась гибкой. Куда более гибкой, чем он ожидал. И теперь, своим напускным равнодушием будила в нём жажду открытий. А Энтони жаждал не только проникнуть в неё на физическом уровне. Все чаще он ловил себя на том, что теперь ему хочется большего! Он хотел отыскать её слабое место, чтобы, вывернув наизнанку, отыметь её неприступную душу.
С этой целью он даже поставил скрытую камеру в той комнатушке, где она обитала. Но, увы, ничего сверхъестественного не обнаружил! Кэтрин читала, сидя в кровати. А, когда не читала, то усердно писала что-то в свой засаленный драный блокнот. Зря Энтони думал, что это дневник. Найдя его, он огорчился! Ведь блокнот оказался всего лишь кулинарной книгой. Он обыскал её вещи, но, кроме двух фотографий и футляра с сережками, не нашел ничего. Серьги были зацепкой. Не какая-нибудь фальшивка, а настоящий сапфир, упакованный в красное золото. Подарок от бывшего? Но едва ли мужчина станет растрачивать деньги впустую, и одаривать ту, что заведомо даст отворот-поворот.
На одной из фотографий девчонка с косичками, щурясь от яркого солнца, держала в руках безразмерную гроздь винограда. Понять, что это Кэтрин, можно было, даже не зная об этом. С тех пор она не слишком-то изменилась! Те же ямочки на щеках, тот же пронзительный взгляд. Возможно, что именно эта детскость его привлекла? Её внешность была настолько обезоруживающе противоречивой. Что, глядя на хрупкие плечи, на эти ключицы, на зачатки женственных форм, проступающих сквозь подростковую недозрелость, хотелось согреть, уберечь, заслонить от жестокого мира. Лишь только затем, чтобы, сделав это, самому стать её палачом…
Уже на пороге Тони услышал два женских голоса. И второй был ему отдаленно знаком. Его появление спровоцировало вполне предсказуемый резонанс. Кэтрин, сидевшая лицом к двери, перестала смеяться. И её собеседница, одетая в пестрое «нечто», испуганно обернулась.
— У нас гости? — бодро выдохнул он, разуваясь.
Кэтрин быстро взяла себя в руки. Она улыбнулась:
— Это Элизабет! Моя двоюродная сестра.
«Чудо в перьях», заёрзав на стуле, нерешительно подало голос:
— Вы не помните меня?
Энтони усмехнулся и, подойдя к столу, угостился из общей тарелки.
— Как же не помнить? — проговорил он, включая свое «обаяние», — Самая симпатичная подружка невесты!
Девчонка хихикнула, и щеки её покраснели. Она с трудом распахнула глаза с накладными ресницами. Поправила крашеный локон наращенным ногтем. Тони смотрел на эту «лепнину», удивляясь, как легко соблазняются подобные ей «мокрощелки». Всего лишь пару комплиментов, и она твоя! Ему всегда было проще простого втереться в доверие к женскому полу. Даже самые жуткие грымзы в присутствии Тони вдруг оживали, вспоминая навыки флирта.
— А можно сэлфи? — воскликнула девушка.
— Легко! — Тони ей подмигнул.
Он зацепил взглядом Кэтрин. «За кадром», если никто не смотрел, она была настоящей. Черты лица каменели, а взгляд наполнялся такой неприязнью. Что руки чесались отвесить пощечину! Хотя, от такой дрессировки она ещё больше его ненавидела…
Всего лишь пары минут фотосессии оказалось достаточно, чтобы влюбить в себя эту «курицу». Девчонка снимала, позируя. Тони обнял её, чувствуя, как задрожало в руках незнакомое тело. И даже позволил себе поцелуй, по-дружески чмокнув свояченицу в щеку. Кэтрин всё больше мрачнела! Но, польщенная его вниманием Элизабет, не замечала этих перемен.
Когда она ушла, Энтони вытащил свой подарок и бросил на стол.
— Надевай! — скомандовал он.
Но Кэтрин и не притронулась. Она стояла, сверля опасливым взглядом бумажный пакет.
— Ты оглохла? — сквозь зубы, выдавил он.
Не меняя выражения своего лица, Кэтрин приблизилась к столу. Она небрежно взяла упаковку и вытряхнула её содержимое. Невесомый кусочек материи за несколько сотен евро жалкой кучкой остался лежать на столе. Эта дрянь не соизволила даже коснуться его!
— У меня месячные, — услышал Энтони её сдавленный голос.
— Да ладно! — он усмехнулся и подошёл к ней вплотную.
Можно было поверить на слово и оставить пиздёнку в покое. А можно было чуть-чуть поиграть! Тони выбрал второе. Без предисловий он приподнял подол её платья и сунул руку в трусы. Она задохнулась и отвернула лицо, когда его пальцы нащупали липкую сырость. Тони извлёк их на свет, по пути перепачкав лобок.
— Мм, у моей сучки течка? — измазанной кровью рукой он сдавил её щеки, заставляя взглянуть на себя. — Ценю твою честность! И даю тебе право выбора. Минет, или анал?
Глаза Кэтрин наполнились злобой. Тонкие ноздри затрепетали. Она смотрела так долго и яростно, словно думала плюнуть ему в лицо.
— Не хочешь, я выберу сам, — предложил Энтони.
Он убрал руку, и на обеих щеках теперь багровели яркие полосы. Такой грим ему нравился! Кровь была ей к лицу.
— Минет! — озвучил он, наблюдая на девичьем личике выражение искреннего отвращения. Она метнула в него такой ненавидящий взгляд, что у Тони едва не упал.
«Откусит ведь, сука», — подумал он грешным делом. Ведь то, чем они занимались обычно, было трудно назвать человеческой еблей. Девчонка играла роль жертвы! Смиренно лежала под ним на постели, всем своим видом давая понять, как ненавистно ей происходящее.
«В резиновой кукле и то больше жизни», — думал Энтони, пытаясь добиться от неё хоть каких-то эмоций. Он хлестал по щекам, в попытках её разбудить. Принуждал, заставляя бороться! Но в ответ получал равнодушие. Пресное, как будто лишенная специй еда для больных диабетом.
Она так умело изображала невинность, что порой ему становилось совестно. Но когда удавалось поймать её взгляд… О! Этот взгляд говорил больше всяких мучительных стонов и слёз. Там, внутри равнодушно-покорного тела, обитала строптивая сущность. И Энтони ждал, когда же она обнаружит себя.
— Сними эту тряпку, — велел он сквозь зубы.
Но Кэтрин не двинулась с места. В такие моменты она становилась похожа на глухонемую. Не слыша, не видя, не издавая ни звука. В отличие от Тони, который вскипал моментально!
Вот и сейчас, в ответ на её безразличие, он приблизился, сжал в кулак и рванул на себя ткань домашнего балахона. Под ним обнаружились майка и трусики. Эта стерва, как будто специально надевала всё больше и больше вещей. Выводила его из себя!
Не желая тратить попусту время, Тони за шкирку, словно котёнка, подтащил её к деревянной столешнице. Бросил вниз животом и оставил лежать в ожидании участи. Кэтрин не шевелилась, пока он намеренно долго гремел застёжкой ремня. Член окреп по дороге домой, а теперь он просто трещал от накопленной злости. Он не так представлял себе этот раз! Он хотел, чтобы было иначе! Но она не оставила выбора…
