Тони сжал кулаки. Было трудно представить себе, что он сделает с братом. Майк — уже не жилец! Но глубина его предсмертной агонии зависела лишь от того, в каком состоянии Кэт.
Мартина поправила свой ободок.
— Вы мне оба как сыновья! А Кэтти как дочка, — её глаза в обрамлении темных ресниц опять увлажнились. — Que Dios castigue a quien la ofenda
9! — проговорила она.
Тони зажмурился, завидуя этой манере лить слёзы. В последний раз он плакал на маминых похоронах. Рыдал, шмыгая носом, словно девчонка! Проклятые слёзы лились по щекам, и он не мог их сдержать. Никто не пытался утешить его! Все были заняты Майком. И предоставленный сам себе Тони стоял, глядя вниз, на колыбель из красного дерева, в которой спала его мать.
Отец подошёл к нему после. И, вместо того, чтобы обнять, бросил холодно и отстраненно:
— Мужчина не должен плакать!
И Тони больше не плакал. Отныне он сам заставлял плакать тех, кто ему поддавался…
Чтобы утешить Мартину, он съел приготовленный ужин. А после решил отправиться спать в кабинет. Но дверь её спальни манила! И Тони вошёл.
В вечернем свете дремали уснувшие стены. Предметы двоИлись, стоя полутени. На полу сидела большая фигура медведя. Коричневый зверь с ярко-красным бантом был воплощением милоты. И Кэтрин дала ему прозвище.
Каждый раз говоря: «Сегодня я буду спать с Хьюго», она имела в виду своего двухметрового грызли. А Тони казалось, что в спальне её ждёт раздетый самец.
«Ранимый пластмассовый взгляд кого хочешь, проймёт», — подумал Энтони. Он потрепал косолапого за ухо, но тот лишь качнулся в ответ.
В паху завибрировал гаджет. Звонил Джексон!
— Прижали мы эту чику, — он хмыкнул, как будто допрос был не только словесным, — Короче, встречались они раз в неделю. Он приглашал её, чтобы дрочить!
Тони нахмурился:
— В смысле?
— Просил раздеваться, смотрел и надрачивал, — разложил по полочкам Джексон.
— Только смотрел? — недоверчиво бросил Энтони.
— Так точно, Босс! Я и сам офигел. Тут задница — телевизор! Как на это смотреть просто можно? — на заднем плане послышался сдавленный смех.
Очевидно, ребята решили устроить «привал».
— Я тебя не ебаться туда посылал! — сквозь зубы выдавил Тони.
Джексон притих.
— Тут, в общем, ещё кое-что, — сказал он с досадой, — Она прогнала ему ширево. Две дозы!
— Как давно? — Тони напрягся.
— На прошлой неделе, — ответил охранник.
Шприц на фото было пуст. И его содержимое до сих пор оставалось загадкой. Был ли там яд? А, может, снотворное? Или… наркотик!
«Но зачем», — думал Энтони. Вряд ли Майк, отрицавший любой, даже самый поверхностный допинг, сидел на игле. Выходит, ударная доза предназначалась для Кэтрин. Тони пытался влезть в голову к брату. Мыслить как он. Но не мог! А значит, не мог угадать, что он сделает дальше…
Лунный свет проникал в незашторенное окно. В его луче танцевали пылинки. Тони смотрел на кружение крохотных тел, и в голове у него сами собой рождались слова.
— Как нужно молиться? — спросил он за ужином.
Мартина ничуть не смутившись такому вопросу, пожала плечами. С детства все её попытки затащить Энтони в церковь нарывались на грубость. Он был далек от божественных сфер и гордился своим атеизмом.
— Нет правил, молитва идет от души, — пояснила Мартина.
Тони горестно хмыкнул:
— А если он не услышит?
Она улыбнулась ему с теплотой:
— Где бы ты ни был, Бог всегда тебя слышит!
Лунный луч ниспадал под углом, оставляя на тёмном полу нарисованный светом квадрат. Тони приблизился и взглянул на него. Он секунду помедлил, словно сделав усилие над собой. А после — встал на колени. Теперь луч бил ему прямо в сердце.
— Прошу тебя, — начал Энтони. — Если ты существуешь…
Он замолчал, подбирая слова. Точно уверовав в то, что эта молитва и правда поможет.
— Ты же знаешь, она ни при чём? Это моя вина, это я виноват во всём! Я готов понести любое твоё наказание. Только верни её! Я прошу, забери мою жизнь! Она всё равно не нужна мне. Без Кэт!
На последней фразе Тони запнулся. Ощущая, как из глубин его парализованной души рвутся наружу забытые чувства. Он смахнул со щеки влажный след. Радуясь, что темнота этой ночи маскирует его слабину…
Настойчивый вопль звонка прервал его чуткий сон. Тони сам удивился, обнаружив себя на кровати у Кэтрин. За окном было утро.
— Тони! — прозвучал на том конце провода встревоженный голос отца. — В приёмный покой Валь Дэброна сегодня утром поступила девушка. По приметам похожа на Кэтрин. И ещё, — отец сделал паузу, — С ней был пёс!
— Еду! — коротко бросил Энтони.
Он наспех умылся, натянул джинсы. В последнее время они стали его униформой. Который день он не брал в руки бритву. Да и вообще, избегал своего отражения! Словно боялся увидеть в зеркале чьё-то чужое лицо.
Госпиталь матери и ребёнка, относительно новый в Барселоне, стоял на окраине города. Тони гнал, минуя дневные заторы. Стараясь не тешить себя преждевременной радостью. Это снова могла быть другая! Как в тот раз, когда он мотался в морг на опознание девушки, так сильно похожей на Кэт.
Он помнил тело, накрытое простынёй. Наружу торчали две аккуратных ступни, одну из которых украшала бесцветная бирка. Тони смотрел на неё. Он был уверен, что это не Кэтрин! Но почему-то никак не решался взглянуть на лицо этой девушки…
Добравшись, он бросил машину и буквально взлетел по ступеням. Дверь с табличкой «Приёмный покой» была прямо по курсу. И Тони, не обращая внимания на возгласы медсестёр, вторгся в «святая святых». Девушка в белом халате вскочила, увидев его.
— М-мистер Торрес? — заикаясь, позвала она. — Доктор велел дожидаться его в коридоре!
Но Энтони шёл, точно танк. Напролом! За дверью палаты, в стерильных оковах окрашенных в белое стен, стояла больничная койка. Аппарат в изголовье монотонно пищал, транслируя жизненно-важные показатели. Пульс сияющей лентой рассекал монитор. Неторопливо и мерно повторяя удары волнообразными пиками. Тони, чувствуя, как земля из-под ног ускользает, перевёл свой измученный взгляд на постель.
Тело девушки, одетой в больничную робу, неподвижно лежало. Изгиб её тонкой руки поверх одеяла был снабжён медицинской трубкой. По ней, как по линиям электрода, поступал физраствор. Осторожно, как будто боясь потревожить её хрупкий сон, Тони приблизился. Он скользнул взглядом выше и застыл от нахлынувших чувств!
Сердце, которое всё это время работало на износ, вдруг замедлилось. На подушке, разбросав свои рыжеватые пряди, лежал его спящий ангел. Мертвенно-бледный овал лица заставлял усомниться в том, что это лишь сон. Тони коснулся холодной щеки и та боль, что сидела внутри него, стала почти осязаемой. Захотелось встряхнуть! Разбудить её! Чтобы глаза изумрудного цвета открылись и вернули ему способность дышать…
