Дочь Ирины — студентка мединститута — встретила полицию и сотрудников ФСБ во дворе, на детской площадке. Заметив подъезжающие машины, махнула рукой, привлекая к себе внимание.
Олег Бородин подошел к ней, представился и показал удостоверение. Девушка посмотрела на него с мрачным интересом:
— Вот таких, как вы, мама больше всего и боялась.
Бородин сел рядом с девушкой. На вид она казалась моложе, чем по документам. Розовые шрамы от акне на щеках, чуть обветренные губы. Темная толстовка и бесформенные джинсы-трубы делали ее похожей на парня. А сутулость усиливала это впечатление.
— Чего во мне такого устрашающего? — спросил Бородин.
— В том-то и дело, что ничего. Обычный мужик. Такой вотрется в доверие на изи
[10]…
— Даже если так. — Бородин прищурился, наблюдая, как в подъезд один за другим заходят криминалисты, кинолог с собакой, следователи. — Тебе есть, что скрывать?
Девушка хмыкнула:
— Никому не нравится, когда копаются в мозгах.
— Зато когда тебе угрожает опасность, ты знаешь, кому звонить. Верно? — Он кивнул на криминалистов, выгружающих оборудование, — к ним подошел следователь из районного УВД, который вел дело со взломом до этого момента.
Девушка притихла.
— Так все-таки в какую историю влипла твоя мать? — Олег продолжал наблюдать за оперативниками.
Девушка поежилась, поправила капюшон толстовки, затянув тесемки на подбородке. Покосилась на Мерлина. Он почувствовал — говорить не хочет, все еще оберегая память матери. Олег решил помочь девушке:
— Она ведь не просто так исчезла из дома. Она боялась, очевидно. Кого или чего? — Девушка продолжала молчать. — Нам известно, что Ирина работала на коммерческий проект. И в ходе его исполнения узнала что-то, что заставило ее бежать.
Девушка все еще изучала носки своих кроссовок.
— Она хотела, чтобы я не пострадала, — проговорила она, наконец.
— Над чем она работала?
Девушка покачала головой:
— Я не знаю. Она никогда не рассказывала. Но была очень увлечена, говорила, что накануне грандиозного открытия, которое изменит отношение к микробиологии.
— Это было связано с математическими расчетами и прогнозированием?
Девушка неуверенно кивнула.
— Понимаете, мама была очень увлечена этим проектом. Последние недели перед исчезновением просто не останавливала работу… А потом собралась и уехала. Взяла все свои записи, унесла с собой.
— Она вам ничего не объяснила, не оставила записки?
— Оставила: «Чем дальше я от тебя буду, тем лучше для тебя. Не ищи меня. Мама». Еще оставила документы, доверенности на все имущество и распоряжение счетами. Договор ипотеки с отметкой о выплате. Новое свидетельство я уже забирала сама…
Мерлин помолчал. Поднялся ветер, принес с собой взвесь дождя и опавшую листву. Из подъезда вышла женщина с внуком в коляске. Малыш агукал и теребил в ручонках игрушку-спиральку, закрепленную на ручке коляски. Женщина с удивлением посмотрела на дочь Ирины, кивнула. Девушка ответила ей и отвела взгляд. Мерлин заметил, как она рукавом стерла со щеки слезы.
Надо же, он и не заметил, что она плакала. «Чурбан», — отругал себя Бородин.
— Примите соболезнования.
Девушка отозвалась:
— Мама очень талантливая была. Я уверена, что она что-то важное открыла.
— Я верю вам. Нам бы понять, что это было.
Ее дочь пожала плечами:
— Я вряд ли смогу помочь…
— Вас будет подробно опрашивать следователь, я, конечно, посмотрю протокол. Но сейчас хотел бы узнать ваше мнение: что, как вы думаете, искали воры?
— Возможно, те бумаги и записи, которые мама забрала с собой. Возможно, что-то еще.
— Что-то исчезло?
— Да, деньги. Около семи тысяч, которые я хранила дома. Наличкой. Мои кольца золотые. И сережки с аметистами, подарок мамы… Вот их очень жаль.
— Мы найдем их. — Мерлин встал.
Девушка кивнула, посмотрела на него снизу вверх.
— Я не знаю, над чем работала мама, но однажды она звонила с моего сотового вот этому человеку. — Девушка достала из кармана толстовки и протянула Бородину помятую бумажку с криво написанными цифрами. — Это было накануне ее исчезновения. Я выписала номер для полиции, когда обнаружила, что она исчезла.
Олег развернул листок. Восемь месяцев назад этот номер принадлежал Натану Алексиевичу.
* * *
Натан сжимал в кулаке сто пятьдесят рублей, выданных Жориком на покупку дешевой выпивки, и кутался в пальто, прячась от пронизывающего ветра.
Заглянув в отделение банка, посмотрел, какое сегодня число. Выходило, что на хате с алкашами он провалялся трое суток. Сколько можно еще так прятаться? Целую вечность. Но тогда от него самого ничего не останется. Он уже и сейчас был не уверен, что что-то осталось.
Дойдя до киоска с периодикой, просмотрел передовицы бульварных газет. Те пестрели знакомыми заголовками. Какая новомодная красотка какое платье выгуляла в отпуске, какие прелести продемонстрировала ее коллега по артистическому цеху, у кого новый любовник, кто разоткровенничался о собственных политических взглядах.
Ничего, что говорило бы о работе «Либертариума».
«Может, еще не началось? — подумал Натан с надеждой. — Может, еще не поздно все исправить?».
Он вытащил из кармана деньги, огляделся. Найдя взглядом остановку, нырнул в подошедший автобус, и уже через полчаса стоял у представительного здания. Позвонив, дождался ответа домофона:
— Вы к кому?
Натан Ольгович сглотнул. Будто надеясь, что в последний момент что-то решится иначе, оглянулся.
— Мое имя Натан Алексиевич. Я пришел оформить явку с повинной. У меня информация о готовящемся террористическом акте.
* * *
— Ты знаешь, кто может помешать?
— ФСБ?
Санта вздохнул, закатил глаза — глуповатый подручный его раздражал. Но он был предан делу, а потому полезен. Значит, раздражение нужно держать при себе.
— Представь, он за несколько месяцев наладил производство вакцины в промышленных масштабах. Это сделали не его ученые, а он сам.
— Но он ведь не разрабатывал вакцину, — хохотнул Франко.
— Он не разрабатывал. — Санта терпеливо кивнул: — Но создал условия и организовал. И это иногда важнее, чем деятельность самых талантливых исполнителей…
