Вместо слов, Алексей коснулся губами ее лба. Она запрокинула голову, посмотрела удивленно, словно только что очнулась от сна. Мужчина поспешил ее успокоить:
— Не бойся, я никому не скажу… Но, признаюсь, ты мне такой нравишься больше… не слишком идеальная для меня. Знаешь, это успокаивает… А то я уже начал комплексовать.
Она посмотрела на него и — он увидел — поняла все правильно, улыбнулась:
— Спасибо…
Пожалуй, это был их первый откровенный разговор.
Анна не сомневалась, что пожалеет о сказанном — с этого момента она запустила Алексея на свою территорию, и он перестал являться для нее просто «подопечным».
Одно успокаивало — она хотя бы была уверена, что Алексей уже не станет подозреваемым. «Хорошо бы еще не стал потерпевшим», — с тоской вспомнила о недавнем покушении.
Вместо ответа, Алексей обнял ее со спины. Обхватил за плечи здоровой рукой и уткнулся носом в макушку. Она чувствовала его дыхание, слышала, как бьется его сердце — то замирая и почти останавливаясь, то ускоряясь.
Слышала и сама боялась пошевелиться. Выдать себя, показать, как ей важно сейчас, чтобы он просто сидел рядом и обнимал за плечи.
В глубине души желание оставить все, как есть, спорило с жаждой перемен. Одиночество — оно защищает только от невнимательности чужих, но не поможет от собственных терзаний. Анна давно запретила себе что-то чувствовать, что-то делать. О ком-то грезить.
Близость в молодости сродни обеду бездомного в ресторане быстрого питания — жадно, обжигаясь и торопясь, он поглощает предложенное и спешит приступить к следующему блюду.
Возраст отрезвляет. Наш вкус становится разборчивым и тонким, наши стремления — более глубокими и чувственными. Возраст учит наслаждаться моментом и тянуть его как опытный певец тянет нужную ноту.
У Алексея Долина оказались руки, которые невозможно оттолкнуть. Сильные и властные пальцы действовали при этом мягко и уверенно, они не сминали, а поддерживали, не подавляли, а направляли. Легкое, трепетное касание шеи, освободившее ее от потока рыжих волос. Большой палец чуть надавил на позвонки, помассировав и заставив запрокинуть голову. Алексей тут же заботливо уложил девушку на свое плечо. Горячая ладонь тяжело скользнула ниже, к еще стесненной одеждой груди.
Анна на мгновение перестала слышать — оглохла от биения собственного сердца, захлебнулась от незнакомого ощущения. Она привыкла быть сильной. Привыкла, что все всегда решает сама. Забыла, когда в последний раз принимала ласки, да еще и такие обжигающе откровенные. И сейчас чувствовала смятение, утонула в нем, все еще пытаясь разобрать его на составляющие, распознать и запомнить…
Близость с Алексеем подарила новое чувство — ощущение головокружительной зависимости. Когда всем телом чувствуешь другое тело, а сердцем — другое сердце. Когда каждая клеточка напряжена и заряжена ожиданием. Ожиданием нового касания. Нового покоренного сантиметра кожи. Его губы покрывали поцелуями шею, висок, изгоняя страхи. Руки ласкали, чуть сжимая мягкую податливую кожу, обезоруживая и подчиняя. Слишком жарко. Слишком откровенно и многообещающе. Анна задыхалась.
Она ловко отстранилась и развернулась к мужчине — чтобы поймать его взгляд.
Алексей смотрел сверху вниз, чуть прищурившись, но вместе с тем спокойно и сдержанно, словно читал все, что она с таким трудом таила от него. Его грудь поднималась в такт дыханию, темные волосы упали на лоб, почти скрыв глаза. Так одурманивающе близко, так невозможно далеко.
Он замер.
Не касался ее, не пытался переубедить и вернуть в свои объятья, позволив сделать Главный шаг.
Это ни с чем не сравнимое ощущение доверия и единства, что возникло между ними, когда он целовал ее, когда руки ласкали и медленно сводили с ума — она снова хотела это испытать. А чувство благодарности, что он позволил одуматься, дал шанс сделать шаг назад и оставить все, как есть — говорил о нем больше, чем все досье, вместе взятые.
Слова излишни. Мгновения смешивались с ритмом ее собственного сердца.
Шаг вперед, словно в пропасть. Словно балерина на тонкой леске над пропастью, привстав на кончиках пальцев, Анна припала к его губам, обвила шею руками.
Его руки обняли, словно крылья, привлекли к себе, порывисто впечатав в тело.
Губы стали требовательными и жадными, срывая последние границы между мужчиной и женщиной.
— Мы будем жалеть. — Анна проговорила вслух то, что терзало ее всякий раз, когда она ловила на себе его долгий и задумчивый взгляд.
Вместо ответа он накрыл ее рот поцелуем, обхватил за талию.
«Ну и к черту», — сдалась Анна.
Глава 17. Ящик Пандоры
Рита проснулась с тяжелой похмельной головой и болью в висках, сковывавшей череп словно металлическим обручем. Простонала и, перевернувшись на живот, посмотрела на тумбочку — на ней стоял заботливо приготовленный стакан с водой и упаковка с шипучим аспирином: вчера ей хватило сил позаботиться о себе.
Разведя лекарство, она опустила голову на подушку, закрыла глаза. Потеряла ли она Алексея? Или в нем вчера говорила усталость из-за ее капризов?
Рита готова была признать, что перегнула палку, играя на чувствах Долина. Она смекнула почти сразу, что он — тот мужчина, который предпочитает уйти от конфликта, ему проще согласиться, что он не прав и даже извиниться, чем настаивать на своем и терпеть обиженное молчание подруги. И она пользовалась этим. Когда хотела от него новую шубку, машину или колье — пользовалась. И первое время ей казалось, что нашла того «тюленя», который готов оказаться под ее каблучком. Пока она не услышала разговор Алексея с Ваней Самохиным.
«У меня нет серьезных привязанностей, — признавался он. — Просто не терплю, когда дом совсем пустой».
Она — та, что заполняет собой пустоту. И Долину, в принципе, безразлично кто будет эту пустоту заполнять.
И тогда она стала действовать осмотрительней. Обиды не придумывала и не раздувала конфликты, предпочитая мягко подталкивать Алекса к тому, что ей нужно. Он кивал и, кажется, такая игра устраивала его больше.
Что дернуло ее поставить ультиматум «или я-или фигня», когда он отказался брать ее с собой на Конференцию в Новосибирск, она сама понять не могла. Вот буквально на пустом месте — и Новосибирск ей этот был не нужен, и сама поездка: она знала, что Долин слишком ленив и брезглив, чтобы пойти на интрижку в командировке. Маргарита была уверена, что он не станет изменять ей. Более того, прекрасно понимала, что, если она поедет с ним, он будет работать, а ей придется скучать и ходить по провинциальным театрам. Зачем она потребовала взять ее с собой, она понять не могла даже сейчас. Особенно сейчас.
Тот разговор сразу вышел из-под контроля.
«Рита, я еду работать, поэтому вечером в номере хочу найти только тишину», — отрезал Алекс, укладывая вещи в чемодан.
