— Сегодня, на этом собрании, не будет жертвоприношения, — начал он, — хотя все мы знаем, что оно должно быть. — Он улыбнулся, заметив, что вызвал у них интерес. — В этом месяце начался первый год для одиннадцати из вас. Но даже и так, вы, вероятно, знаете, что на наших собраниях мы редко приносим жертвы.
Возможно, некоторые из вас спрашивают себя, почему я упомянул об этом сегодня. Дело в том, что сегодня ситуация отчасти другая — жертва будет принесена здесь, в мантейоне, после того, как вы все пойдете домой. Я совершенно уверен, что все вы подумали о ягнятах.
Около половины кивнули.
— Мне кажется, что вы знаете, на какие деньги я их покупал: часть из них я накопил, пока учился в схоле — их посылала мне мама, — и часть сохранил из зарплаты, которую мне платит Капитул. Все ли из вас понимают, что наш мантейон работает в убыток?
Судя по их лицам, более старшие дети это понимали.
— Подношений, которые мы получаем на сцилладень и, иногда, в другие дни, не хватает даже для того, чтобы платить очень маленькие зарплаты нашим сивиллам и мне, — продолжал Шелк. — Мы не в состоянии заплатить налоги — это означает, что мы должны деньги Хузгадо
[28], и еще у нас много разных долгов. Иногда нам предлагают животных благодетели — люди, которые надеются на благосклонность милосердных богов. Возможно, среди них есть и ваши родители, и, если так, мы им очень благодарны. Когда жертв никто не дарит, наши сивиллы и я отдаем часть наших зарплат, чтобы купить жертву на сцилладень, обычно голубя.
Но, как я сказал, тех ягнят я купил сам. Как ты думаешь, почему я это сделал, Аддакс
[29]?
Аддакс, сверстник Рога, волосы которого были почти такого же цвета, как у Шелка, встал:
— Чтобы предсказать будущее, патера.
Шелк кивнул, когда Аддакс опять сел.
— Да, чтобы узнать будущее мантейона. И вы все знаете, что внутренности ягнят сказали мне: оно будет блестящим. Но главным образом я купил их потому, что я ищу милость различных богов и надеюсь снискать ее подарками. — Шелк поглядел на Священное Окно рядом с собой. — Я предложил первого ягненка Пасу, а второго — Сцилле, покровительнице нашего города. Все, что у меня было тогда, — деньги на одного белого ягненка, дар Всемогущему Пасу, и еще на одного, для Сциллы. И должен вам сказать, я попросил особую милость — я попросил, чтобы они опять явились нам, как делали в старину. Я страстно желал заверений их любви, не думая о том, насколько они бесполезны, потому что многочисленные заверения можно найти в Хресмологических Писаниях. — Он коснулся потрепанной книги, лежавшей перед ним на амбионе.
— Я понял это только поздно вечером, когда читал Писания. Я читал их с отрочества — и за все это время так и не понял, как сильно боги любят нас, хотя они говорили мне об этом снова и снова. И если это так, какой смысл мне иметь собственную копию? Я продал ее, но на полученные двадцать битов я не стал покупать еще одного белого ягненка, для Паса, равно как и черного, для Фэа, хотя был ее день. Вместо этого я купил серого ягненка и предложил его всем богам, и внутренности серого ягненка содержали то же послание надежды, которое я уже читал в белых ягнятах. Вот тогда я должен был бы понять, хотя и не понял, что никто из Девяти не говорит с нами через ягнят. Как раз сегодня я узнал нужного нам бога, но я не скажу вам его имя; слишком многого я еще не понимаю. — Шелк взял в руки Писания, какое-то время глядел на переплет и только потом опять заговорил:
— Это копия, принадлежащая мантейону. Сейчас я читаю только ее, и она лучше — лучше напечатана, с более обширными комментариями, — чем моя старая, которую я продал, чтобы сделать дар всем богам. В ней много уроков, и я надеюсь, что каждый из вас усвоит их. Сражайтесь с ними, если поначалу они покажутся вам слишком трудными, и никогда не забывайте, что наша палестра была основана много лет назад именно для того, чтобы научить вас этим сражениям.
Да, Лисенок? Что ты хочешь сказать?
— Патера, а этот бог действительно собирается прийти?
Некоторые из учеников постарше засмеялись. Патера подождал, пока они успокоятся, и только потом ответил:
— Да, Лисенок. Какой-нибудь бог обязательно появится в нашем Священном Окне, хотя мы можем прождать его очень долго. Но нам не нужно ждать — у нас есть любовь и мудрость всех богов, прямо здесь. Открой Писания в любом месте, Лисенок, и ты найдешь абзац, подходящий к твоему нынешнему состоянию — к тем трудностям, которые у тебя есть сегодня или с которыми тебе придется столкнуться завтра. Как такое возможно? Кто скажет мне? — Шелк изучил пустые лица перед собой и только потом обратился к девочке, которая смеялась громче всех: — Ответь, Имбирь.
Она недовольно встала и пригладила юбку.
— Потому что все связано со всем, патера? — Это было одно из его любимых изречений.
— Ты не знаешь, Имбирь?
— Потому что все связано.
Шелк покачал головой:
— То, что в витке все зависит от всего — безусловно правда. Но если бы это был ответ на мой вопрос, мы бы нашли абзац, подходящий к нашему состоянию, в любой книге, а не только в Хресмологических Писаниях. Достаточно посмотреть в любую книгу в произвольном месте и убедиться, что это не так. Но, — и он опять коснулся пальцем потрепанной обложки, — что мы найдем, когда откроем эту книгу?
Он так и сделал, драматически, и прочел вслух строчку в начале страницы:
— Действительно ли ради песни нужно продать десять птиц?
Совершенно ясный намек на недавние события на рынке потряс Шелка, и его мысли заметались, как испуганные птицы. Он сглотнул и продолжил: — Вы можете вымазать Орева
[30]-ворона, но можете ли вы заставить его петь?
— Одно мгновение, и я истолкую вам, что это означает, — пообещал он. — Но сначала я хочу объяснить вам, что авторы этих Писаний знали не только состояние витка в их время — и раньше, — но знали и то, что произойдет.
— Я имею в виду, — он выдержал паузу, его глаза остановились на каждом лице, — План Паса. Любой, кто понимает План Паса, понимает будущее. Ясно ли я выразился? План Паса — это и есть будущее; понимать его, следовать ему — главный долг любого мужчины, любой женщины и любого ребенка.
Зная План Паса, как я сказал, хресматики понимали, что лучше послужит нам каждый раз, когда эта книга будет открыта, — что твердо поставит ваши и мои ноги на Ослепительный Путь.
Шелк опять остановился, чтобы изучить юные лица перед ним; он заметил проблеск интереса там и здесь, но не больше, чем проблеск. Он вздохнул.
— Сейчас мы возвращаемся к самим строчкам. Первая — Действительно ли ради песни нужно продать десять птиц? — имеет по меньшей мере три значения. Когда вы станете старше и научитесь думать более глубоко, вы узнаете, что каждая строчка Писаний имеет по меньшей мере два смысла. Одно из значений применимо ко мне лично. Чуть позже я объясню это значение. Остальные два применимы ко всем нам, и вначале я расскажу о них.
