Состоятельный на вид человек промокнул потную бровь большим носовым платком персикового цвета, насыщенный аромат которого вступил в войну с вонью улицы.
— Не думаю, что Капитул разрешает вам, авгурам, делать такое, патера.
— Просить? Конечно нет. Вы совершенно правы, сэр, это категорически запрещено. Но на каждом углу есть нищий — и вы должны знать, что они говорят, и это совсем не то, что я вам сказал. Я не голоден, и у меня нет голодающих детей. И мне нужны ваши деньги не для себя, а для бога, Внешнего. Большая ошибка — поклоняться только Девяти, как я… не имеет значения. Внешний должен получить подходящее приношение от меня до наступления тени. Это абсолютно необходимо. Вы можете быть уверены, что, пожертвовав деньги, заработаете его милость.
— Я бы хотел… — начал было состоятельный на вид человек.
Шелк поднял руку:
— Нет! Деньги — немедленно, по меньшей мере три карты. Я предлагал вам великолепную возможность заработать его милость. Сейчас вы потеряли ее, но все еще можете избегнуть его недовольства, если будете действовать без дальнейшего промедления. Ради вас, дайте мне немедленно три карты! — Шелк подошел ближе, внимательно изучая красное потное лицо состоятельного человека. — С вами могут приключиться ужасные события. По-настоящему кошмарные!
Состоятельный на вид человек сунул руку в чехол для карт, висевший на поясе, и сказал:
— Респектабельный гражданин не должен даже останавливать свой поплавок в этой четверти. Я просто…
— Если вы владеете этим поплавком, вы легко можете позволить себе дать мне три карты. И я вознесу молитвы за вас — так много молитв, что вы сможете со временем достигнуть… — Шелк вздрогнул.
— Эй ты, мясник, — проскрежетал водитель. — Заткни свой гребаный рот и дай сказать Крови. — Потом он обратился к Крови: — Хочешь взять его с собой, хефе
[12]?
Кровь покачал головой. Он отсчитал три карты и показал их Шелку, держа веером; полдюжины оборванных мужчин остановились и вытаращились на сверкающее золото.
— Ты сказал, что хочешь три карты, патера. Вот они. Просветление? Это то, что ты собираешься попросить у богов для меня? Вы, авгуры, всегда верещите об этом. Ну, меня это не волнует. Взамен я прошу всего лишь информацию. Скажи мне все, что я хочу знать, и я дам тебе все три. Видишь? И тогда ты сможешь, если захочешь, устроить великолепное жертвоприношение или сделать с деньгами все, что угодно. Идет?
— Вы не представляете, как рискуете. Если вы…
Кровь фыркнул:
— Я знаю, что ни один бог не появлялся ни в одном Окне этого города со времени моей юности, патера, чтобы там вы, мясники, не вопили. И это все, что мне нужно знать. На этой улице есть мантейон, верно? На углу, там, где она пересекается с Серебряной улицей? Я никогда не был в этой части четверти, но я спросил, и мне так сказали.
Шелк кивнул:
— Да, я тамошний авгур.
— Тогда старый дурень мертв, а?
— Патера Щука? — Шелк начертил в воздухе знак сложения. — Да, патера Щука вознесся к богам почти год назад. Вы знали его?
Не обращая внимания на вопрос, Кровь кивнул сам себе:
— Отправился к Главному Компьютеру, а? Все в порядке, патера. Я не религиозный человек и не прикидываюсь. Но я обещал себе — ну, не себе, но кое-кому, — что схожу в этот твой мантейон и скажу пару молитв, для нее. И я собираюсь сделать подношение, сечешь? Потому что знаю, что она бы попросила. И это сверх этих карт. Ну, есть там кто-нибудь, кто впустит меня?
Шелк опять кивнул:
— Я уверен, что майтера Мрамор или майтера Мята будут рады приветствовать вас, сэр. Вы найдете их обеих в палестре, на другой стороне нашей игровой площадки. — Шелк замолчал, думая. — Майтера Мята довольно робкая, хотя она замечательно общается с детьми. Возможно, вам лучше попросить майтеру Мрамор, первая комната направо. Мне кажется, что она вполне может на часок оставить класс на одну из девочек постарше.
Кровь сложил веер из карт, как будто собирался отдать их Шелку.
— Я не слишком-то люблю химических людей, патера. Кто-то сказал мне, что у вас там есть майтера Роза. Может быть, я возьму ее, или она уже не там?
— О, да. — Шелк надеялся, что в его голосе не проскочило смятение, которое он чувствовал, когда думал о майтере Роза. — Но она довольно старая, сэр, и мы пытаемся не беспокоить ее бедные ноги, если можем. Я чувствую, что вам вполне подойдет майтера Мрамор.
— Не сомневаюсь. — Кровь опять пересчитал карты, его губы двигались, его жирные, украшенные кольцами пальцы неохотно отделялись от каждого тонкого сверкающего прямоугольника. — Минуту назад ты собирался рассказать мне о просветлении, патера. Сказал, что помолишься за меня.
— Да, — горячо подтвердил Шелк, — именно это я и имел в виду. И сделаю.
Кровь засмеялся:
— Не бери в голову. Но мне интересно, и раньше у меня никогда не было такой хорошей возможности поспрашивать такого, как ты. Это просветление, оно сильно похоже на одержимость?
— Не совсем так, сэр. — Шелк пожевал нижнюю губу. — Знаете, сэр, в схоле мы заучивали наизусть простые, удовлетворяющие всех ответы на эти вопросы. Мы должны были продекламировать их вслух, чтобы сдать экзамен, и меня подмывает продекламировать их вам. Но на самом деле просветление и одержимость совсем не простые вещи. Или, по меньшей мере, просветление. Об одержимости я знаю не слишком много, и некоторые из самых уважаемых теологов придерживаются мнения, что оно существует в потенциале, но не на самом деле.
— Предполагается, что бог натягивает на себя человека, как тунику, — так говорят. Ну, некоторые люди так могут, почему не бог? — Глядя на выражение лица Шелка, Кровь снова засмеялся: — Ты не веришь мне, а, патера?
— Никогда не слышал о таких людях, сэр, — ответил Шелк. — Не могу сказать, что их нет, потому что вы утверждаете, что они есть, но мне это кажется невозможным.
— Ты еще слишком молод, патера. Если хочешь избежать множества ошибок, не забывай об этом. — Кровь искоса взглянул на водителя. — Отгони этих придурков, Гризон. Пускай держат свои грязные лапы подальше от моего поплавка.
— Просветление… — Шелк потер щеку, вспоминая.
— Мне кажется, что это должно быть просто. Разве сейчас ты не знаешь кучу того, чего не знал раньше? — Кровь на мгновение замолчал, его глаза сверлили лицо Шелка. — Того, что ты не мог объяснить или тебе не было разрешено знать?
Прошел патруль гвардейцев, карабины за спиной, левые руки покоятся на рукоятках мечей. Один коснулся козырька своей щегольской зеленой фуражки, приветствуя Кровь.
— Трудно объяснить, — сказал Шелк. — В одержимости всегда есть немного обучения, для добра или зла. Или, во всяком случае, так нас учили, хотя я в это не верю. В просветлении есть намного больше. Я бы сказал столько, сколько может вынести теодидакт.
