Синели:
— Это не имеет значения. Что ты здесь делаешь, вот что я хочу знать? Тебе положено быть в яме, и ты думаешь, что я была там. И Гагарка прав, когда объяснил, почему у тебя нет одежды?
Наковальни:
— Сын мой, я обдумал твои слова. Вряд ли ты предвидел, что я, авгур, могу иметь оружие.
— Я даже не знал, что ты авгур. Все этот хрен, Гелада, он сказал, там длинная баба и с ней коротышка. И мы не знали больше ни хрена, когда начали тушить огоньки.
— Так значит, этот Гелада выстрелил костяной стрелой в меня? Я подобрал ее.
— Не в тебя, патера. В нее. Он сказал, что у нее был гранатомет, и он шмальнул, только промазал. У него есть лук, склеенный из костей, только он не так хорошо управляется с ним, как думает. Гагарка, я же хотел слинять отсюда, сечешь? Могет быть, возьмешь меня наверх, с собой? Я сделаю все, что скажешь.
— Хотел бы я знать, как, — прошептал Гагарка.
Наковальня:
— Я выстрелил раз двадцать. Там были жестокие животные и такие же люди.
Синель:
— Ты понимаешь, что мог бы положить нас всех, стреляя в темноте из игломета Гагарки? Да ты шизанулся!
Кремень:
— Не меня.
— Если бы я не стрелял, дочь моя, меня бы могли убить. И я не стрелял наугад. Я знал, куда. Хотя, можно сказать, был слеп. И это было великолепно. Настоящее чудо. На мою сторону, наверно, встала Сцилла. Они бросились на меня, чтобы убить, все они, но вместо этого я убил их.
Гагарка открыл глаза и прищурился в темноту позади них.
— Могет быть, они убили Плотву. Я собираюсь взглянуть, через минуту.
Синель приготовилась встать:
— Ты чувствуешь себя хреново, а? Я пойду с тобой.
— Не сейчас, Сиськи. Там все еще темно. Тур, ты сказал, что твои ребята забрали огоньки. Чтобы в этом месте стало темно и вы бы оказались за нами, верно?
— Точняк, Гагарка. Гелада встал мне на плечи и достал четыре, и Гаур оттащил их назад. Они ползут туда, где темно. Знаешь об этом?
Гагарка хмыкнул.
— Только они ползают не слишком-то быстро. Ну и мы решили подождать в сторонке, пока вы не появитесь. Она, я хочу сказать, и этот коротышка, авгур. Вот и все.
— И он прыгнул на меня сзади!
— А что ты сделала? (Гагарка почувствовал, хотя и не мог видеть, что Тур вытянул руки.) — Ты шмальнула гранатой в Геладу. Если б не поворот, ты б укокошила всю нашу банду.
— Плох муж! (Орев.)
Гагарка опять открыл глаза.
— Троих или четырех, точняк. Кремень, вроде ты сказал, что патера замочил пару животных?
— Туннельных богов, — подтвердил Кремень. — Я говорил тебе о них. Они вроде как собаки, только не такие приятные.
— Я должен вернуться взад, — пробормотал Гагарка. — Посмотреть, что случилось со стариком, и еще я хочу поглядеть на этих богов. Тур, ты один, и я сделал одного, и это два. Кремень сказал, что патера принял пару, и это четыре. Кто-нибудь еще?
Кремень:
— Я. Одного. И один после выстрела патеры еще дрыгался, и я его добил.
— Ага, вроде бы я это слышал. Всего пять. Тур, ответь, только не тарахти. Сколько вас было?
— Шесть, Гагарка, и пара церберов.
— Считая тебя?
— Лилия, считая меня.
— Я вернусь туда, — повторил Гагарка, — как только огоньки окажутся там и я почувствую себя лучше. Кто-то захочет пойти со мной, лады. Кто-то захочет идти дальше — тоже лады. Но я собираюсь посмотреть на богов и найти Плотву. — Он опять закрыл глаза.
— Хорош муж!
— Да, птица, он был. — Гагарка подождал, пока кто-нибудь не заговорит, но все молчали. — Тур, они бросили тебя в ямы. Быков действительно сбрасывают туда? Я всегда хотел знать.
— Только если ты их достал. Если нет, могешь съехать вниз в корзине.
— И как они тебя кормят? Кладут жратву в корзину и спускают вниз?
— И кувшины с водой, иногда. Только по большей части мы наполняли их сами, когда шел дождь.
— Давай, не останавливайся.
— И там совсем не так хреново, как ты думаешь. Мне не было, точняк. По большей части мы отлично ладили, сечешь? И новые, кто появляется, они сильнее.
— Если их не кидали вниз. Тогда они появлялись со сломанными руками и ногами, а?
— Лилия, Гагарка.
— И тогда вы приканчивали их и ели, пока они еще жирные, а?
Кто-то (Наковальня, решил Гагарка) ахнул.
— Ну, не всегда, лилия. Только тех, кого не знали. Секи, тебя бы не съели.
— Итак, тебя сунули в яму, спустили вниз в этой корзине, и ты был там крутым пацаном, как и раньше. И обнаружил, что они копают, верно? — Гагарка открыл глаза, решив держать их открытыми.
— Ну. Они собирались прокопать ход наружу, сечешь? Они докопались до большой стены и стали рыть вниз, так глубоко, как только могли. Наша яма была самой глубокой, сечешь? Одна из настоящих старых дыр в земле около стены. Они копали ее костями, два быка зараз, а другие выносили руками землю. Остальные глядели, чтобы прыгуны не спустились вниз, когда шлялись поблизости. Они все мне рассказали.
— И вы пробили дыру в этом туннеле, когда подкопались под стену? — спросил Кремень.
Тур энергично кивнул:
— Да, точняк. Они сказали мне. И коркамень — там был коркамень, по большей части, — он треснул, сечешь? Они соскоблили грязь, надеясь найти выход наружу, и увидели огоньки. И тут они чуть не сошли с ума, вот что они сказали. И они стали откалывать куски коркамня, как сосульки от льда, бить по нему, чтобы можно было протиснуться в дыру.
Наковальня усмехнулся, обнажив выдающиеся вперед зубы больше, чем обычно.
— Я начинаю понимать ваше бедственное положение, сын мой. Когда вы выбрались в эти ужасные туннели, оказалось, что вы не в состоянии добраться до поверхности. Это верно? Факт? Справедливость Паса достигла вас?
— Ага, так и было, патера. — С заискивающей гримасой Тур наклонился к Наковальне; казалось, что он унижается. — Но посмотри на это по-другому, патера. Только минуту назад ты убил парочку моих друзей, а? И ты не ссудил им лошадь, чтобы добраться до Главного компьютера, верно?
Наковальня покачал головой, тряся пухлыми щеками:
— Мне кажется, что лучше всего дать богам самим судить об этом деле, сын мой. Так же, как я судил о твоем.
— Лады, я тоже собирался убить тебя. Это лилия, сечешь? Я не вру тебе. Только сейчас ты не даешь мне забыть об этом, сечешь, патера? Вроде бы Пас хочет, чтобы мы оставили все позади. Как насчет этого? — Тур протянул руку.
