— Спустить парус! — крикнула Синель. — Вытрави задний шкот, идиот! Спустить рею!
Авгур поторопился подчиниться; он был лет на десять старше Гагарки, с выступающими вперед зубами и маленькими мягкими ладонями, которые начали кровоточить чуть ли не раньше, чем суденышко вышло из Лимны.
После того как рея грохнулась на палубу, Гагарка резко повернулся, вызвав негодующие крики того, кто укрывался за его ногами, и уставился вперед, на цель их путешествия, но не увидел ничего, кроме мокрого от дождя камня.
— Мы сейчас под утесом, — сказал он птице Шелка. — Вылезай!
— Нет лезть!
У подножия утеса было относительно сухо и защищено от ветра, хотя, казалось, холоднее, чем на открытом озере; и это живо напомнило Гагарке, что его новая летняя туника, которую он носил в Лимне, вся промокла, как и мешковатые штаны, а хорошо смазанные берцы полны воды.
Узкая бухта, в которую они скользнули, становилась все уже и уже; мокрые черные скалы слева и справа поднимались кубитов на пятьдесят над верхушкой мачты. Со всех сторон текли ручьи, рожденные штормом; узкие серебряные струи с громким плеском падали в спокойную воду. Утесы над головой соединились, железный эзельгофт
[1] царапал камень.
— Она пройдет, — уверенно сказала Синель старому рыбаку. — Дальше потолок повышается.
— Мэм, я б заценил, ежели вы опять поднимите парус, — почти непринужденно заметил старый рыбак, — и отпустите рифы. Он сгниет, ежели его не высушить.
Синель не обратила на него внимания; Гагарка показал на парус и схватился за фал вместе с авгуром, готовый сделать все что угодно, чтобы согреться.
Орев прыгнул на планшир и распушил мокрые крылья.
— Птица мокр! — Они скользили мимо впечатляющих металлических цистерн, выкрашенных в белый цвет, их путь почти завершился.
— Священное Окно! Окно и алтарь, прямо здесь! Смотрите! — Голос авгура задрожал от радости, и он выпустил фал. Гагарка ударил авгура ногой, и тот растянулся на палубе.
— Переломаем все весла, мэм, ежели будут еще каналы.
— Держи покрепче руль. Правь к Окну. — И добавила, обращаясь к авгуру: — У тебя есть нож?
Тот горестно покачал головой.
— Тогда твой меч, — сказала она Гагарке. — Ты умеешь приносить жертвы?
— Я видел, как это делают, Жгучая Сцилла, и в моем сапоге есть нож. Это может сработать лучше. — И добавил, отчаянно смело, как Прилипала: — Но птица? Я не думаю, что вы любите птиц.
— Эту? — Она сплюнула прямо в воду.
Кранец, сделанный из плетеного каната, глухо ударился о камень, послышался громкий скрежет. Борт лодки оказался в пределах кубита от естественной набережной, на которой стояли цистерны и Окно.
— Швартуйся здесь, — махнула авгуру Синель. — Ты тоже! Нет, с кормы, идиот. Он возьмет нос.
Гагарка быстро взял причальный конец и прыгнул на каменную набережную. Там было мокро, он поскользнулся и едва не упал; в скудном свете пещеры он не смог разглядеть большое железное кольцо у ног, пока не наступил на него.
Авгур нашел свое кольцо быстрее. Он выпрямился.
— Я… я авгур, Беспощадная Сцилла. Я приносил жертвы вам и всем Девяти много раз. Я бы с наслаждением, Беспощадная Сцилла. С его ножом…
— Плох птица, — каркнул Орев. — Нет любить бог. — Он взмахнул поврежденным крылом, как если бы хотел проверить, может ли оно нести его.
Синель прыгнула на скользкий камень и поманила пальцем старого рыбака:
— Эй, ты. Иди сюда.
— Я должон…
— Ты должен делать то, что тебе говорят, иначе я прикажу моему бандиту убить тебя прямо сейчас.
Гагарка с огромным облегчением вынул игломет, опять вставая на знакомую почву.
— Сцилла! — выдохнул авгур. — Человеческое существо? На самом деле…
Она резко повернулась к нему:
— Что ты делал на моей лодке? Кто послал тебя?
— Плох резать, — уверил ее Орев.
Авгур собрался с духом:
— Я протонотарий Е-его Высокопреосвященства. — Он пригладил насквозь промокшую сутану, как будто внезапно осознал, что по уши в грязи. — Е-его Высокопреосвященство хотел, чтобы я н-нашел одну особую м-молодую женщину.
Гагарка направил игломет на него.
— В-вас. Высокая, малиновые волосы и так далее. Я не знал, что это окажитесь вы, Беспощадная Сцилла. — Он сглотнул и с отчаянием добавил: — Е-его Высокопреосвященство интересовался в-вами только с дружескими целями. Он…
— Тебя можно поздравить, патера, — сказала Синель ровно и почти вежливо; у нее была тревожащая привычка неподвижно замирать в положении, в котором обычный человек не мог оставаться больше нескольких секунд — и тогда ее поворачивающаяся голова и сверкающие глаза оставались единственными живыми частями ее роскошного тела. — Ты замечательно справился с поручением. Ты определил предыдущего владельца? Ты сказал, что тебе описали эту женщину? — она коснулась своей груди.
Авгур быстро кивнул:
— Да, Беспощадная Сцилла. Огненные волосы и… и умение обращаться с ножом...
Глаза Синель настолько глубоко закатились, что остались видны только белки.
— Ваше Высокопреосвященство. Вроде бы так Шелк обращался к нему. «Вы присутствовали на моих выпускных экзаменах, Ваше Высокопреосвященство».
— Он хотел, чтобы я уверил ее в нашей полной покорности, — поспешно сказал авгур. — Всего Капитула. Предложить наш совет и поддержку и заявить о нашей преданности. Е-его Высокопреосвященству сообщили, что… что вы о-отправились на озеро вместе с патерой Шелком. Его Высокопреосвященство — начальник патеры. Он… я… мы хотели заявить о нашей вечной преданности, Беспощадная Сцилла.
— Киприде.
В тоне Синели было что-то такое, что запрещало авгуру отвечать, и он только беспомощно посмотрел на нее.
— Плох муж, — добродетельным тоном объявил Орев. — Резать?
— Авгура? Я об этом не думала, но…
Старый моряк откашлялся и сплюнул.
— Ежели вы, мэм, взаправду Жгуч Сцилла, я б хотел вам чегой-то сказать. — И он вытер седую бороду тыльной стороной ладони.
