— В чем дело? — повернулся к нему Шелк.
Перед ним стоял официант.
— Я в замешательстве, сэр. Я действительно не знаю, как это сформулировать.
— Мне не полагается быть здесь? — Спросив, Шелк понял, что не уйдет без борьбы; конечно, толпа официантов и швейцаров справится с ним, но им придется постараться — простого приказа или довода не хватит.
— О нет, нет, сэр! — с ужасом ответил официант. — Об этом не беспокойтесь.
Ожесточенная борьба, которую представлял себе Шелк, растаяла в дымке неосуществленных возможностей.
— Это все один господин, сэр. Очень высокий господин, с длинным лицом? Скорее с печальным лицом, если я могу так сказать, сэр. Он в Клубе.
— Нет идти, — твердо объявил Орев.
— Он не захотел назвать мне свое имя, сэр. Сказал только, что это не имеет значения. — Официант прочистил горло. — Он не назвал и ваше имя, сэр, но описал вас. И еще он сказал, чтобы я не говорил вам ничего, если вы будете с кем-нибудь, сэр. В таком случае я должен был бы предложить что-нибудь выпить, вам и вашему спутнику, и он пообещал заплатить за напитки. Но если вы будете один, мне поручили пригласить вас присоединиться к нему.
Шелк покачал головой:
— Понятия не имею, кто такой этот господин. А ты?
— Нет, сэр. Он не постоянный посетитель. Не думаю, что видел его раньше, сэр.
— Официант, ты знаешь, где находится статуя Фелксиопы? Здесь, в оранжерее?
— Конечно, сэр. Высокий господин поручил мне искать вас там в первую очередь.
Шелк подумал, что высоким ростом отличается полковник Узик, который, однако, настолько массивен, что его рост не очень заметен; но Узика трудно назвать длиннолицым. Поскольку только он и капитан Геккон читали письмо Гиацинт, этот длиннолицый, скорее всего, Геккон.
— Скажи ему, что я не могу присоединиться к нему в Клубе, — сказал Шелк, осторожно выбирая слова. — Выскажи мои сожаления. Скажи ему, что я должен оставаться около статуи Фелксиопы и что я один. Он может поговорить со мной там, если захочет.
— Да, сэр. Спасибо, сэр. Не нужно ли вам что-нибудь, сэр? Я могу принести туда.
Шелк нетерпеливо покачал головой.
— Очень хорошо, сэр. Я передам ему ваши слова.
— Погоди. Сколько сейчас времени?
Официант извиняюще улыбнулся.
— У меня нет часов, сэр.
— Конечно, нет. И у меня. Приблизительно.
— Сэр, я посмотрел на часы бармена всего за минуту-две до того, как пришел сюда. Было без пяти двенадцать, сэр.
— Спасибо, — сказал Шелк и уселся на вырезанную скамью, не думая о том, как будет трудно встать.
Гиераксдень, говорило письмо Гиацинт. Он попытался восстановить в памяти ее точные слова и не сумел, хотя и помнил их суть. Она не упоминала точное время, но, возможно, имела в виду вечер, после окончания своего похода по магазинам. Часы бармена, несомненно, висят в Клубе; и этот Клуб должен быть таким местом, где люди, главным образом мужчины, сидят и пьют — что-то вроде «Петуха», только для богачей. Маловероятно, что официант поглядел на часы бармена после разговора с длиннолицым, кем бы тот ни был; так что он отметил время минут десять назад. Значит, гиераксдень кончился и начался фелксдень. Если Гиацинт и ждала его (в высшей степени невероятно) — он не пришел.
* * *
— Привет, Сиськи, — сказал Гагарка, выныривая из мрака бокового туннеля. — Он хочет, чтобы мы выполнили план Паса.
Синель повернулась:
— Тесак! Я искала тебя повсюду!
Она, удивив его, бросилась к нему, обхватила его руками и зарыдала.
— Ну, — сказал он. — Ну, ну, Сиськи. Ну, ну. — Она была несчастлива, он это знал, еще знал, каким-то непонятным и беспокоящим образом, что он виноват в этом, хотя и не собирался сделать ей ничего плохого, желал только хорошего и, когда думал о ней, думал с теплотой. — Извини, — пробормотал он и разрешил рукам Тартара крепко обнять ее.
Когда она наконец перестала рыдать, он поцеловал ее — так нежно, как только мог; она страстно вернула поцелуй, вытерла глаза и, сопя и хлюпая носом, сказала:
— Клянусь Гиераксом! Тесак, без тебя мне было так плохо! Одиноко и страшно! Обними меня.
Гагарка смутился, потому как уже обнимал.
— Прости, Сиськи, — попробовал он еще раз, и когда это тоже не помогло, добавил: — Больше я тебя никогда не брошу, пока ты сама не захочешь.
Она кивнула и проглотила слезы:
— Все пучком, пока ты будешь возвращаться.
Он заметил ее кольцо:
— Это то самое, которое я дал тебе?
— Ага, спасибо. — Отступив назад, она подняла руку выше, чтобы он смог распознать кольцо, хотя при слабом свете затуманенных зеленоватых огоньков сделать это было невозможно. — Я люблю его, но ты можешь получить его обратно, если тебе нужны бабки.
— Мне стыдно, но я точно дал тебе его?
— Ты забыл, а? — Она внимательно поглядела на него. — Потому как ударился головой. Или, могет быть, какой-то бог овладел тобой, как Киприда мной? Мне до сих пор трудно вспомнить все, что случилось, когда боссом была она или Сцилла.
Гагарка покачал головой, обнаружив, что она больше не болит:
— Никакой бог меня не имел и не хотел, вообще. Лилия. Ни хрена не знаю о Киприде, но ты-то точно была другая, когда была Сциллой.
— Мне кажется, что какая-то часть оставалась мной. Держи меня покрепче, могешь? Мне холодно, по-настоящему.
— А твой солнечный ожог? Он больше не болит?
Она покачала головой:
— Чуть-чуть. Я уже начала шелушиться. Орев, прежде чем улететь, пытался содрать отслаивающуюся кожу, но я заставила его перестать.
— Где он? — Гагарка поглядел по сторонам.
— Наверно, с патерой и Кремни. Тур сделал копыта, и они поскакали за ним. И я, но тут мы пришли к развилке, сечешь?
— Конечно. По дороге я видел уйму.
— И тогда я подумала, что они больше не будут искать Гагарку, а я хотела тебя найти. Так что я вроде как пошла медленнее, и, когда они пошли в один коридор, я пошла в другой. Кажись, птица с ними.
— Так это ты меня звала.
Синель кивнула:
— Ага. Орала, пока горло не надорвала. Ох, Тесак, я так рада, что нашла тебя!
— Мы нашли тебя, — серьезно сказал он. — Почему я убежал, Сиськи… — Он замолчал, массируя большую нижнюю челюсть.
— Ты кого-то увидел, Тесак. Или ты подумал, что увидел. Я это поняла, и патера так сказал.
— Ага. Моего брата Дрофу. Он — покойник, сечешь? Только он появился здесь, внизу, и разговаривал со мной. Я мог бы сказать, что он не настоящий, что вроде как мне снился, но я не уверен. Могет быть, он и появлялся. Сечешь, что я хочу сказать?
