— Было бы лучше, — сказал Узик, — если бы вы, кальде, сумели сами сесть в поплавок. Вы в состоянии?
Он мог, конечно, и встал с носилок, помогая себе тростью Меченоса. Вдали раздался ружейный залп; за ним последовал слабый крик, неразборчивый и нереальный.
— Муж бой, — прокомментировал Орев.
— Некоторые, — сказал ему Шелк. — Вот почему мы идем.
Из входного люка сочился слабый свет; хирург, уже сидевший внутри, помог ему войти.
— У Крови был открытый поплавок, — припомнил Шелк. — И там был прозрачный купол — через его верхушку можно было видеть почти так же хорошо, как через воздух, — и, когда купол опускали, в поплавке можно было стоять.
— В этом тоже можно стоять, вот здесь, — сказал хирург. Он провел Шелка на место. — Видите? Здесь вы прямо под турелью.
Выпрямившись, Шелк кивнул:
— Я ехал в одном из таких вчера — и сидел снаружи, когда дождь прекратился. Но там было меньше места, чем в этом. — Потому что большую часть места занимали трупы, в том числе тело доктора Журавля.
— Мы выгрузили очень много боеприпасов, кальде, — сказал ему трупер, управлявший поплавком.
Шелк едва не кивнул опять, хотя трупер не мог видеть его голову. Он нашел лесенку, которую помнил, — похожую на паутину штуковину из тонких металлических стержней, — и осторожно, но уверенно, взобрался к открытому люку на верхушке турели.
— Плох вещь, — нервно сообщил ему Орев. — Вещь блеск.
— Ты имеешь в виду эту жужжалку? — Шелк улыбнулся, к собственному удивлению. Жужжалка была матово-черная, из открытой казенной части смотрела блестящая сталь. — Они не будут стрелять из этого по нам, Орев. Я надеюсь, что они вообще не будут стрелять ни в кого.
Снизу прилетел голос хирурга:
— Кальде, там есть сидение для стрелка и штуки, в которые вы можете поставить ноги.
— Стремена. — А это голос Узика, без сомнения.
Шелк забросил себя на кожаное сидение, едва не выпустив трость Меченоса. Вокруг поплавка виднелись конные офицеры; полная рота труперов стояла по стойке вольно на улице за ним. Слуга, впустивший его в гостиницу Горностая, смотрел на все это со своего поста у двери; Шелк махнул ему тростью, и тот махнул в ответ, его улыбка сверкнула белым пятном в темноте.
«Опять собирается дождь, — подумал Шелк. — Не думаю, что у нас было такое темное утро с весны».
У его локтя поднялась голова Квезаля.
— Я собираюсь побыть рядом с вами, патера-кальде. Они нашли ящик, на котором я могу стоять.
Шелк сказал так твердо, как только мог:
— Я не могу сидеть, пока Ваше Святейшество стоит.
В передней части поплавка открылся люк; оттуда высунулись голова и плечи Узика — он говорил с кем-то внутри.
Квезаль коснулся руки Шелка холодными сухими пальцами, в которых, казалось, не было костей.
— Вы ранены, патера-кальде, и более слабы, чем думаете. Продолжайте сидеть. Я так хочу. — Его голова поднялась до уровня головы Шелка.
— Как желает Ваше Святейшество. — Держась обеими руками за край люка, Шелк приподнял тело, непривычно не желающее сотрудничать. На какое-то мгновение ему показалось, что движение потребовало непомерных усилий; сердце билось как сумасшедшее, руки тряслись; потом одна нога нашла уголок ящика, на котором стоял Квезаль, и он сумел приподняться и сесть на комингс открытого люка турели.
— Место стрелка остается для Вашего Святейшества, — сказал он.
Поплавок поднялся в воздух и заскользил вперед. Голос Узика, более громкий, чем рев моторов, достигал, казалось, любой улицы в городе:
— Народ Вайрона! Наш новый кальде идет к вам, как и обещал. Рядом с ним находится Его Святейшество Пролокьютор, который подтвердил, что кальде Шелк завоевал милость всех богов. Приветствуйте его! Следуйте за ним!
Искрящийся белый свет вспыхнул слева и справа, меньше чем в ярде от Шелка, почти ослепив его.
— Дев идти! — воскликнул Орев.
Черный гражданский поплавок вклинился между их поплавком и труперами и теперь расталкивал конных офицеров. Впереди, рядом с водителем, стояла Гиацинт; пока Шелк, открыв рот, глядел на нее, она переступила через то, что, наверно, было низким невидимым барьером, и шагнула на полированный круглый нос.
— Твоя палка! — крикнула она.
Шелк крепко взялся за рукоятку, наклонился настолько далеко, насколько осмелился, и протянул ей трость; гражданский поплавок все приближался, пока его капот не коснулся задней части поплавка, на котором ехал он.
И Гиацинт прыгнула, розовая юбка билась вокруг ее босых ног, поднимаемая вверх воздуходувками. Какое-то мгновение он был уверен, что она упадет. Но она ухватилась за трость и твердо встала на наклонной задней палубе поплавка, триумфально махнув конным офицерам, большинство из которых махнуло ей в ответ или отдало честь. Поплавок, в котором она ехала, повернулся и исчез в полумраке за их огнями, но Шелк успел узнать водителя, того самого, который в ночь фэадня привез его домой.
Гиацинт озорно усмехнулась:
— Ты выглядишь так, как будто увидел привидение. Не ожидал такой компании, а?
— Я думал, что ты внутри. Я не должен был… прости, Гиацинт. Мне ужасно жаль.
— Ты должен был. — Он приложил ухо к ее губам, чтобы услышать ее, она куснула его и поцеловала. — Уззи отослал меня. Не говори ему, что я здесь.
Потерявшись в ее чудесном лице, Шелк мог только вздохнуть.
Квезаль поднял посох, давая благословение, хотя Шелк не мог видеть никого, кроме конных офицеров, за ярким светом, окружавшим их троих. Рев поплавка стал тише; изредка поплавок со скрипом покачивался, заставляя предположить, что в это мгновение его днище скреблось о булыжники.
— Ты сказала, что возьмешь поплавок, — сказал Шелк Гиацинт, — и я подумал, что ты, просто, ну, позаимствуешь его.
— Я не умею управлять им. — Сидя, она подвинулась ближе, держась за комингс люка турели. — А ты? Но водитель — мой друг, и я дала ему немного денег.
Они завернули за угол, и бесчисленные глотки приветствовали их из темноты за ослепляющим светом.
— Мы идем за Шелком! — крикнул кто-то.
Брошенная хризантема задела его щеку, и он махнул рукой в ответ.
— Да здравствует кальде! — крикнул другой голос. Разразилась буря оваций, и Гиацинт махнула и улыбнулась, как если бы сама была кальде, вызвав новую вспышку.
— Куда мы едем? Уззи сказал тебе?
— В Аламбреру. — Шелку приходилось кричать, чтобы его услышали. — Мы освободим заключенных. Потом Хузгадо.
Баррикада Лианы — нагромождение ящиков и всякой мебели — была разомкнута, чтобы дать им пройти.
За его спиной Квезаль призывал Девятку:
