Перед ним расстилался тот самый безграничный узор, часть которого он видел в стекле: сумеречный небогород, окруженный коричневыми, сожженными солнцем полями и жавшимися друг к другу деревушками; и, с одной стороны, серебряное зеркало, закрепленное вьющейся серовато-коричневой лентой. Пока Шелк глядел, разинув рот, Орев взлетел с его плеча и исчез в полумраке.
— Мы летим. — Недоверие и смятение превратили слова во вздох, который улетел вместе с черной птицей. Шелк кашлянул, сплюнув запекшуюся кровь, и попытался снова: — Мы летим вверх ногами. Я вижу Вайрон и озеро, и даже дорогу к озеру.
— Взгляните назад, патера-кальде, — сказал Квезаль изнутри поплавка.
Они были уже ближе, совсем близко к огромному темному животу штуки, заслонившей небо. Под ней на кабелях, казавшихся не толще паутинок, свисала конструкция, похожая на лодку со многими короткими веслами; Шелк судорожно вздохнул и выдохнул, прежде чем сообразил, что «весла» — стволы пушек, и еще полминуты протекло, прежде чем он различил кроваво-красный треугольник на его днище.
— Ваше Святейшество…
— Вы не понимаете, почему они не стреляют в нас. — Квезаль тряхнул головой. — Мне кажется, что они еще не заметили нас. Ветер заставляет их держать воздушный корабль параллельно солнцу, так что они видят внизу темный город. И сейчас мы, с их точки зрения, мало чем отличаемся от узкой полоски. Но мы поворачиваемся, и вскоре они увидят нас во всей красе прямо под собой. Давайте нырнем внутрь и закроем люк.
Сейчас стекло показывало озеро Лимну. Глядя на его берег, протянувшийся от одного края стекла до другого, Шелк подумал об игломете Узика; казалось, что поплавок кувыркается по небу так же неторопливо.
— Ты совсем не боишься, а? — прошептала вцепившаяся в него Гиацинт. — Мы действительно ужасно высоко? — Она дрожала, как в лихорадке.
— Конечно, боюсь; и я ужасно испугался, когда оказался снаружи. — Он оценил свое эмоциональное состояние. — Я все еще очень испуган, но когда думаю о том, что происходит — и как возможно это объяснить, не прибегая к понятию «чудо», — я забываю о страхе. — Глядя в стекло, он попытался описать себе воздушный корабль.
— Что-то тащит нас вверх, парень! Так она сказала! Думаешь, мы можем это перерезать?
— Нечего перерезать, мастер Меченос. Если бы было, то, мне кажется, они бы знали, где мы, и расстреляли бы нас. Тут что-то другое. Кстати, это вы схватили меня за ногу? Спасибо.
Меченос покачал головой и показал на хирурга.
— Спасибо, — повторил Шелк. — Большое спасибо, доктор. — Он ухватился за плечо водителя: — Ты сказал, что мы получаем вектор. Что в точности это означает?
— Сообщение, которое получаешь, если плывешь слишком быстро на север или на юг, мой кальде. Тогда надо замедлиться. Предполагается, что это сделает монитор, если не сделаешь ты, но, почему-то, это не сработало.
— Понимаю, — кивнул Шелк, ободряюще, как он надеялся. — А почему поплавок должен был замедлиться?
— Когда поплавок слишком быстро движется на север, — вмешался Узик, — ты чувствуешь себя так, как будто кто-то сыпет на тебя песок. Это может тебе повредить, и заставляет всех в поплавке реагировать слишком медленно. А когда слишком быстро движется на юг, у тебя начинает кружиться голова. И чувствуешь себя так, как будто плывешь.
— Вы знаете форму Витка, патера-кальде? — едва слышно спросил Квезаль.
— Витка? Конечно. Цилиндр, Ваше Святейшество.
— Мы на внешней стороне цилиндра, патера-кальде, или на внутренней?
— Мы внутри, Ваше Святейшество. Иначе мы бы свалились с него.
— В точности. И что прижимает нас к поверхности? Что заставляет книгу падать, если вы ее уроните?
— Я не могу вспомнить название, Ваше Святейшество, — сказал Шелк, — но это та же сила, которая держит камень в праще перед тем, как его бросят.
Гиацинт уже не цеплялась за него, и сейчас ее рука нашла его ладонь, и он сжал ее.
— Пока мальчик раскручивает пращу, камень в ней не может выпасть. Виток поворачивается — это я понимаю! Если бы камень был… э… мышью, и эта мышь побежала бы в направлении вращения, она бы держалась на месте более надежно, как если бы пращу крутили быстрее. Но если бы мышь побежала в другую сторону, получилось бы так, как будто пращу крутят недостаточно быстро. И она бы упала.
— Стрелок! — Узик уставился на стекло. — Наведи пулемет. — Тот снял с предохранителя свою жужжалку, и красный треугольник опять появился в поле зрения.
— Тривигаунт, — выдохнула Гиацинт. — Сфингс не разрешает им изображать людей. Этот знак находится на их флаге.
* * *
Какое-то мгновение Гагарка стоял, не в состоянии вспомнить, где он или почему он пришел сюда. Упал ли он с крыши? Соленая кровь из разбитых губ струйкой текла в рот. Мимо него пронесся человек с руками и ногами не толще прутика и лицом бородатого черепа. Потом еще один, и еще.
— Не бойся, — прошептал слепой бог. — Будь храбрым и действуй разумно, и я защищу тебя. — Он взял Гагарку за руку, но не как Гиацинт, которая несколько минут назад вложила свою ладонь в руку Шелка, а как более старший и опытный человек берет руку молодого в мгновение кризиса.
— Все пучком, — сказал ему Гагарка. — Я не боюсь, только вроде как растерялся.
Рука слепого бога хорошо лежала в его, большой и сильной, с длинными крепкими пальцами; он никак не мог вспомнить имя слепого бога, и это его тревожило.
— Я Тартар и твой друг. Расскажи мне все, что видишь. Можешь вслух или мысленно, как хочешь.
— В центре стены я вижу большую дымящуюся дыру, — сообщил Гагарка. — Раньше ее не было, я уверен. Вокруг меня еще несколько мертвяков, помимо тех, которых замочили патера и я. И еще один трупер, вроде бы дохлый. Это баба. Ее крылья сломались, могет быть, когда она ударилась о землю. Все коричневое: крылья, и бриджи, и что-то вроде повязки на буферах.
— Коричневое?
Гагарка наклонился ближе.
— Не совсем. Желто-коричневое, скорее. Цвет грязи. Сюда идет Синель.
— Очень хорошо. Утешь ее, Гагарка, мой ночемолец. Этот дирижабль, он все еще над головой?
— Точняк, — сказал Гагарка, подразумевая своим тоном, что богу не требуется обучать его таким элементарным вещам. — Куда он денется. — Синель бросилась ему в объятия.
— Все пучком, Сиськи, — сказал он ей. — Все будет в ажуре. Увидишь. Тартар — мой кореш, — и, обращаясь к самому Тартару, добавил: — Там поплавок прыгунов, он падает в яму, только медленно, и стреляет. И вообще, в небе куча всего. Могет быть, пара сотен труперов, таких же, как та мертвая баба рядом со мной.
Слепой бог тихонько потянул его за руку.
— Мы пришли сюда из более маленькой ямы, Гагарка. Если ты не видишь путь наружу, лучше всего вернуться в туннели. Есть и другие выходы, я знаю их все.
