Солдат навел свой карабин, выстрелив за мгновенье до того, как клинок разрезал его лицевую пластину. Она почувствовала, как пуля пробила одежду, вдохнула пороховой дым и побежала, на ходу бешено взрезая третью колонну, потом остановилась и посмотрела назад, по лицу текли горячие слезы.
— Вы боги, я служила вам двадцать лет! Теперь дайте мне уйти!
Невесомый бесконечный меч пошел вверх. Невесомый бесконечный меч пошел вниз. И фасад Зерновой биржи тоже пошел вниз, падая, как картина, почти целый и почти сохраняя свой тяжеловесный узор; его каменные перекладины падали не быстрее и не медленнее, чем тонны кирпича и дерева. Ее правая рука, все еще державшая азот, уже начала было рисовать знак сложения, когда Грач схватил ее сзади и умчался вместе с ней.
Глава десятая
Кальде Шелк
— Давайте пойду я, — требовательно сказала майтера Мрамор утром фэадня. — Они не будут в меня стрелять.
Генералиссимус Узик рассматривал ее одним левым глазом; правый закрывала плотная марлевая повязка. Он пожал плечами. Генерал Саба
[11], командующая дирижаблем Тривигаунта, с сомнением поджала губы.
— Мы потратили уйму времени на это ужасное поместье, и никто не может сказать…
— Ты совершенно не права, дочь моя, — твердо сказала ей майтера Мрамор. — Мукор может — и сказала. Наш патера Шелк там пленник, как и утверждает Аюнтамьенто.
— Призраки!
— На самом деле только она. Я никогда не видела одержания, пока она не начала вселяться в наших учеников. Меня это очень расстраивает. — Она подозвала Рога. — Ты сделал белый флаг? Чудесно! И такая прекрасная длинная палка. Спасибо!
Генерал Саба фыркнула.
— Тебе не нравится, что я привела наших мальчиков и девочек.
— Дети не должны сражаться.
— Конечно, нет. — Майтера Мрамор серьезно кивнула, соглашаясь. — Но они сражались, и некоторых из них убили. Они убежали с генералом Мята, почти все. После того, как Мукор ушла, я подумала, кто сможет помочь мне, и наши ученики были единственными, о ком я смогла вспомнить. Рог и еще несколько уже достаточно выросли и стали более взрослыми, чем многие из взрослых. Заодно это помогло убрать их из города, где шли самые тяжелые сражения. — Она посмотрела на Узика, ища поддержки, но не нашла.
— Где все еще идут, — рявкнула генерал Саба. — Где находятся те войска, в которых мы крайне нуждаемся здесь.
— Они сражаются как с твоими девушками, некоторые из них, так и с нашей армией, и кое-кто уже погиб. Я тебе говорила об этом? Некоторые убиты, некоторые ранены, и очень тяжело. Мне сказали, что Имбирь оторвало руку. Не сомневаюсь, что среди твоих девушек тоже есть раненые.
— Именно поэтому…
— Как ты и сказала, мы зря тратим время. — Майтера Мрамор фыркнула; она научилась сногсшибательно фыркать. — Мне это надоело. Если они решат застрелить меня, им потребуется для этого меньше минуты. Тогда ты можешь атаковать. Но если нет, я смогу поговорить с советниками, засевшими там. И они могут приказать армии и гвардии, которые все еще сражаются с тобой…
— Вторая, — уточнил Узик.
— Да, Вторая бригада и наша армия. — Майтера Мрамор кивнула с покорной благодарностью. — Спасибо тебе, сын мой. Советники могут приказать им сдаться, но никто не знает, действительно ли советники находятся в Хузгадо. — Не дожидаясь ответа, она взяла у Рога флаг.
— Я иду с вами, сив.
— Нет, ты не идешь!
Тем не менее, он шел за ней вплоть до разрушенных ворот, не обращая внимания на птеротрупера, которая крикнула ему вернуться, и несчастливо смотрел, как майтера Мрамор медленно идет среди повалившихся камней и перекошенных балок, одетая в черную, удобную для ходьбы одежду майтеры Роза, лучшую одежду майтеры Роза.
Два мертвых талоса, погасшие, но еще дымящиеся, лежали на дорожке с коротко подстриженной травой, ведущей от ворот к вилле. В нескольких шагах от первого лежала ничком адъютант генерала Саба, рядом со своим белым флагом. Не обращая внимания на всех троих, майтера Мрамор пересекла лужайку с пышной сочной травой и направилась к входному портику, держась подальше от водяной пыли фонтана.
«Это огромное здание — дом Крови», — напомнила она себе. Именно отсюда пришел маленький человек с намасленными волосами, тот самый, которого она и Ехидна принесли в жертву. Еще недавно она едва могла вспомнить о том, как была Ехидной; но сейчас искаженное болью лицо молодого человека вернулось, обрамленное пламенем священного огня, в который она толкала его. Поможет ли Божественная Ехидна ей сейчас, в благодарность за эту жертву? Та Ехидна, которую она так много лет представляла себе во время молитв, скорее могла бы осудить ее за это.
Но еще не стреляют.
Никаких пуль. И вообще никаких звуков, за исключением легкого шелеста ветра и щелканья тряпки на палке, которую она держала. Какой молодой она себя чувствовала, и какой сильной!
Если она остановится и посмотрит назад, на Рога, будут ли они стрелять, убивая ее и будя детей? Сейчас дети спят, большинство из них. Или, по крайней мере, они должны спать, там, под безлистными тутовыми деревьями. Летняя безжалостная жара, пустынная жара, которую она так ненавидела, дезертировала именно тогда, когда дети нуждались в ней, оставив их спать в усиливающемся холоде наполовину ушедшей осени, дрожать, съежившись вместе, как поросята или щенки, в домах без крыш с разбитыми окнами и стенами, усеянными пулями и шрамами от огня; однако большинству из них такая жизнь казалась лучше занятий, и они говорили: предпочитаем убивать труперов Аюнтамьенто и грабить убитых.
Пятнистое зеленое лицо появилось в окне, самом близком к большой двери. «Только лицо, — с дрожью облегчения сказала себе майтера Мрамор. — Ни карабинов, ни гранатометов».
— Я пришла, чтобы увидеть сына, моего сына, — крикнула она. — Моего сына, Кровинку. Скажи ему, что пришла его мать.
Невысокие каменные ступеньки вели на широкую веранду. Дверь распахнулась раньше, чем она встала на последнюю. Через нее она увидела солдат и био в серебристой броне. («Био одеваются как хэмы, — сказала она себе, — потому что хэмы храбрее».) За ними стоял еще один био, высокий и краснолицый.
— Доброе утро, Кровинка, — сказала она. — Спасибо, что принес тех белых кроликов. Быть может, Киприда улыбнется тебе.
— Ты слегка изменилась, мама, — усмехнулся Кровь. Некоторые из вооруженных людей засмеялись.
— Да, ты прав. Когда мы сможем поговорить наедине, я расскажу тебе об этом все.
— А мы решили, что ты хочешь заключить сделку.
— Да. — Майтера Мрамор оглядела холл; она не очень много знала о живописи, но подозревала, что этот туманный ландшафт прямо перед ней может принадлежать Мартагону. — Я хочу поговорить и об этом. Кровинка, боюсь, мы обрушили добрую часть твоей стены, но я бы хотела сохранить твой прекрасный дом целым и невредимым.
