Гагарка потер подбородок:
— Мне так не кажется.
— Я должен сказать тебе — чтобы успокоить свою совесть, — что я солгал майору Хадаль, или почти солгал. Она спросила, могу ли я починить моторы; я ответил, совершенно честно, что не могу. О починке говорят тогда, когда вещь сломана. Но, насколько я понимаю, моторы не сломаны; вот если бы они были, у меня не было бы и тени мысли, как их можно починить — таким образом, я совершенно правдиво ответил, что это не в моих силах. Так что я не обманул ее, хотя, безусловно, намеревался. Если бы я сказал, что их легко привести в движение, она бы приказала меня бить до тех пор, пока я бы не объяснил, как.
Скиахан, не поворачиваясь к ним, энергично кивнул.
— Я попрошу патеру Наковальня, чтобы он исповедовал меня сегодня вечером. А сейчас вы не извините меня? Я… я бы очень хотел побыть в одиночестве.
Когда Шелк вышел из кокпита, Гагарка сказал его спине:
— Пусть патера расскажет тебе, как он зачаровал карабин.
* * *
Хлипкая дверь из полотна, натянутого на бамбуковую раму, отделяла кокпит от узкого прохода, в который выходили занавешенные зелеными занавесками каюты. Услышав знакомый голос, Шелк откинул занавеску справа от себя.
Скудная мебель — койка, маленький стол и стул — полностью заполняла каюту; Крапива сидела на стуле, держа игломет, и Саба, лежавшая на койке, улыбнулась ему так, что у Шелка защемило сердце.
— Бедн дев, — пробормотал Орев.
Шелк начертал в воздухе знак сложения:
— Будьте благословлены вы, генерал Саба, самым святым Именем Паса, Отца богов, а также его Супруги, Извилистой Ехидны, а также именами их Сыновей и Дочерей, именем Всевидящего Внешнего и именами всех прочих богов, сегодня и навсегда. Так говорю я, Шелк, во имя их самого прекрасного ребенка, Стальной Сфингс, Богини Мужества и Храбрости, Саблезубой Сфингс, радостной и славной покровительницы генерала Саба и ее родного города.
— Спасибо вам, кальде. Я-то думала, что вы пришли позлорадствовать.
Крапива покачала головой:
— Вы его не знаете.
— Я пришел — или, по меньшей мере, я ушел из кокпита, — чтобы убежать от своих друзей, — сказал Шелк Сабе. — Я просто вышел за дверь, услышал вас и заглянул внутрь. «Когда ни наши друзья, ни наши боги не портят наших планов, мы портим их сами». Эту фразу я прочитал, когда был мальчиком, и с тех пор убедился на собственном опыте, насколько она верна.
— Она рассказывала мне о Тривигаунте, кальде, — сказала Крапива. — Я бы не хотела в нем жить, но очень хотела бы посмотреть на него.
— Наша страсть — башни, — улыбнулась Саба. — Мы говорим так, потому что строим очень хорошие, но, может быть, мы строим такие хорошие потому, что строим их так много. Башни, побелка и широкие чистые улицы. Ваш город выглядит, — она замолчала, в поисках подходящего слова, — приземистым, как лагерь. Приземистым и грязным. Я знаю, что вы любите его, но для нас он выглядит именно таким.
Шелк кивнул:
— Я понимаю. Я считаю, что внутри домов у нас чисто, по большей части; но на улицах действительно грязно, как вы и сказали. Я пытался как-то исправить это, а также еще многое другое, когда меня арестовали.
— Не я, — сказала ему Саба. — Этот приказ отдала не я.
— Я и не думал, что вы.
— Но вы вступили в переговоры с врагом, не известив нас. Если… — Голос Сабы сорвался, и Орев сочувственно каркнул.
— У нас всех есть свои печали. — Шелк разрешил зеленой занавеске опуститься. — Я не прошу вас смягчить мои, но, быть может, я в состоянии облегчить ваши. И я попытаюсь. Что вы собирались сказать?
— Я начала говорить, что дома попытаюсь замолвить за вас слово, вот и все. Как только мы вернем себе корабль, мы захватим вас в плен. Даже если Сиюф еще не правит вашим городом, она будет, и очень скоро. — Саба холодно хихикнула. — Потом я вспомнила свое положение. Я забыла о нем, разговаривая с этой девочкой. Я — сошедший с ума генерал, который направил дирижабль на восток вместо того, чтобы лететь домой. Хадаль сказала чиновникам из Военного министерства, что я сошла с ума. Они решили, что я предательница и она покрывает меня.
— Вы вовсе не сошли с ума, — сказал ей Шелк. — В вас вселялась Мукор, по моей просьбе. Она одержала вас во время ужина в моем дворце. Остальные должны были сказать вам об этом — особенно майор Хадаль, потому что она подчиняется непосредственно вам.
— Не хочу и слышать эту чушь. Хадаль вы тоже взяли в плен?
Шелк потряс головой.
— Она вместе с большинством птеротруперов атаковала караван. Это дало возможность Гагарке, Мурсаку и их друзьям победить остальных.
Крапива подняла игломет.
— Мы тоже сражались, Рог и я. Мы уже сражались с прыгунами под командованием генерала Мята, но большинство людей Гагарки раньше не сражались. И никто из женщин. — Повернувшись к Сабе, она добавила: — Ваши птеротруперы хороши, но наши прыгуны — лучше. Их невозможно запугать.
— Я уверен, что ты считаешь себя достойной похвалы, — сказал ей Шелк. — Я, к сожалению, нет. Гиацинт выбила игломет из руки пилота и оглушила ее. Я подобрал игломет и прицелился, чувствуя себя как последний дурак. Я не мог стрелять из опасения, что попаду в Гиацинт, но с иглометом в руке я вообще не мог понять, что должен делать. Потом кто-то начал стрелять, по кокпиту полетели пули, и только благодаря милости какого-то бога нас не убило, ни одного из троих.
Шелк замолчал, думая:
— Могу ли я поблагодарить вас, генерал, за ваше доброжелательство? Я должен и благодарю. И, конечно, я присмотрю за тем, чтобы с вами обращались как можно лучше.
Саба пожала плечами:
— Этот мужчина, Гагарка, сказал, что я могу остаться здесь, он не возражает. И вас едва не застрелили мои тюремщицы. Эта девочка нравится мне больше.
Она какое-то время молчала, и Шелк поймал себя на том, что слушает приглушенное гудение моторов.
— Кальде, мои птеротруперы сражались на стороне Мяты, когда мы только прилетели в Вайрон. Мы сражались вместе с вашей гвардией за то, чтобы освободить вас из того загородного дома. Если бы я сказала, что собиралась заступиться за вас, когда мы улетели из Вайрона, вы бы поверили мне?
— Конечно.
— Нет, я не собиралась, но была должна. Я думала только о том, чтобы прикрыть собственную задницу. Велика важность!
— Не мучьте себя, генерал, прошу вас. — Шелк опять откинул занавеску, служившую каюте дверью. — В задней части второй гондолы есть люк, ведущий на крышу. А в этой?
— Конечно. Я покажу вам, если девочка не возражает.
— Нет необходимости. — Шелк шагнул назад и дал занавеске опуститься.
Скатанная веревочная лестница, привязанная к потолку, отмечала место люка. Потянув за шнур, Шелк спустил лестницу. Легкий деревянный люк оказался закрыт на простой держатель из веревки и деревянного гвоздя. Высвободив гвоздь, Шелк откинул люк и вскарабкался на открытую пустую палубу.
