— Они не все воры, — ответил Шелк, — хотя Гагарке нравится говорить, что это так. Большинство из них — обыкновенные бедняки из Ориллы и нашей четверти. Очень сомневаюсь, что у многих настоящих воров хватит веры, чтобы последовать за ним. — Он замолчал, не уверенный, что должен сказать больше.
— Что-то еще, кальде?
— Я сомневаюсь, что они все улетят. Синель, да, мне кажется, хотя она должна стать самой богатой женщиной в Вайроне; но я не слишком удивлюсь, если многие из них вернутся домой.
— А вы, кальде, вы собираетесь?
Шелк покачал головой:
— Я бы хотел, хотя и не верю, что Гиацинт захочет. И, в сущности, это люди Гагарки. Не мои.
— Тогда я и Крапива вернемся домой вместе с вами и Гиацинт. Моли тоже хочет вернуться. Она хочет найти мужа и продолжить строить дочь. И еще есть патера Наковальня и патера Прилипала.
Шелк кивнул:
— Но нам не хватит людей, чтобы удержать птеротруперов, которые на борту — они опять захватят корабль. Ты думал об этом, Рог? Если только большинство последователей Гагарки в последнее мгновение не передумают. Именно об этом я думал, когда ты схватил меня за плечи.
Рог нахмурился:
— Не можем ли мы оставить их в Главном компьютере, кальде? Других идей у меня нет.
— У меня есть. Или, по меньшей мере, я думаю, что есть, и это очень хорошая причина для того, чтобы не шагать через край. Возможно, я нуждался в еще одной, кроме этой. — Заметив выражение лица Рога, он добавил: — Извини, если я огорчил тебя.
Рог сглотнул:
— Я бы хотел рассказать вам кое-что, вроде как секрет. Я не рассказывал никому, за исключением Крапивы. Я знаю, что вы не поднимите меня на смех, но, пожалуйста, не рассказывайте никому другому.
— Не расскажу, если не посчитаю, что это абсолютно необходимо.
— Вы знаете женщину-кошачьемясо? Она еще приходит жертвовать почти каждый сцилладень.
Шелк кивнул:
— Очень хорошо знаю.
— Она — подруга майтеры. Моли, я имею в виду. Как-то раз она приходила во дворец проведать ее. Никогда не думал, что она сумеет подняться на холм, но она поднялась. Они сидели на кухне, и эта женщина…
— Ложнодождевик, — прошептал Шелк, глядя на фиолетовые склоны далеких гор. — А вон там — настоящий дождевик; он растет в лесах.
— Она держала коня генерала Мята до того, как та атаковала поплавки на Тюремной улице, — продолжал Рог. — Она рассказала об этом Моли, и, естественно, Моли захотела узнать об этом все; так что они говорили обо всем этом, и о сражении, и о том, как в нашем мантейоне во время похорон появилась Киприда. Потом она сказала, что пишет обо всем этом, описывает все, что произошло, и как она была в сердце самых важных событий.
Шелк попытался не улыбнуться, но не сумел.
— Она хочет, чтобы ее внуки сумели прочитать обо всем этом, и о том, как она встретила вас, когда вы приехали в мантейон из схолы, и как она ходила во дворец кальде, и как ей разрешили войти. Мне кажется, что это очень смешно.
— А я думаю, что это очень трогательно, — сказал ему Шелк. — Мы можем смеяться — я не удивлюсь, если она сама смеется, — и, тем не менее, она права. Насколько я себе представляю, ее внуки еще маленькие, и, хотя они сами живут в эти неспокойные времена, они ничего не запомнят о них. И когда они станут старше, им будет приятно прочитать историю, написанную их бабушкой и рассказывающую об этих событиях с точки зрения их семьи. Я ей аплодирую.
— Ну, кальде, может быть, и я должен был подумать так, но не подумал. Откровенно говоря, я вроде как обезумел.
— Но, надеюсь, не сыграл с ней какую-нибудь грязную шутку.
— Да, не сыграл, но стал думать о том, действительно ли она была в сердце событий. И очень скоро понял, что она совершенно не была. В центре событий были вы, кальде, и даже больше, чем генерал Мята. Подумаешь, Ложнодождевик видела вас, когда вы приехали из схолы. Я тоже встречал вас. Кроме того, вы обычно приходили в наш класс и говорили с нами, и я видел, как вы помогали патере Щука во время жертвоприношений. Так что я решил, что тоже могу записать все, что помню, как только раздобуду бумагу. И назову эту историю «Книгой Патеры Шелка», или как-нибудь в этом роде.
— Я польщен. — На этот раз Шелк сумел подавить улыбку. — Ты собираешься записать и это? Как ты сидишь здесь со мной и разговариваешь?
— Да. — Рог вдохнул чистый спокойный воздух. — И это еще одна причина для того, чтобы не прыгать. Иначе мне придется закончить ее прямо здесь. — Он постучал по палубе костяшками пальцев. — Прямо здесь; потом я еще немного порассуждаю о том, почему вы это сделали, и все. Не думаю, что это станет хорошей концовкой.
— Не должно стать, — согласился Шелк.
— Но именно так вы собирались закончить ее. Вы стояли слишком близко к краю, чтобы думать о чем-то другом. Что случилось, кальде? Что-нибудь… ну, не знаю. Что-то ранило вас, сильно ранило. Если бы я знал, что, может быть, я смог бы вам помочь. Или Крапива.
Шелк, не вставая, отвернулся; через мгновение он соскользнул по лакированному дереву к краю и свесил ноги над бездной.
— Давай сюда, Рог.
— Боюсь.
— Ты не упадешь. Чувствуешь, как плавно движется корабль? И я не собираюсь тебя сталкивать. Неужели ты думаешь, что я могу? Не столкну, обещаю.
Рог пополз вперед, лицом вниз.
— Вот так. Замечательное зрелище, возможно самое замечательное из тех, которые любой из нас может увидеть. Упомянув твой класс, ты напомнил мне, что, как предполагалось, я должен был обучать тебя — одна из моих многочисленных обязанностей, и именно та, которой я постыдно пренебрегал с того времени, как мы с тобой говорили в доме авгура. И поскольку я твой учитель, мое удовольствие и долг — показывать тебе подобные вещи всякий раз, когда я могу, и, если придется, заставлять тебя смотреть на них. Взгляни! Ну разве это не замечательно?
— Похоже на небоземли, — Рог рискнул посмотреть вниз, — но мы немного ближе и сейчас день.
— Намного ближе, и солнце уже начало утончаться. У нас осталось совсем мало времени, чтобы посмотреть на это великолепное зрелище. Несколько часов, самое большее.
— Завтра мы сможем посмотреть опять. Или выглянуть из одного из этих окон, которые есть во всех гондолах.
— Сегодня ночью дирижабль может разбиться, — сказал ему Шелк, — или его могут заставить приземлиться, по какой-нибудь причине. Или виток под нами может спрятаться в облаках, как сегодня утром, когда я выглянул из окна. Давай глядеть, пока мы можем.
Рог подполз на палец ближе к краю.
— Внизу город, даже больше Вайрона, и эти крошечные бледные пятнышки — его жители. Видишь их? Они так выглядят, я уверен, потому что глядят на нас. Скорее всего, они никогда не видели дирижабль или хоть какую-то летучую штуковину больше летуна. Они будут говорить об этом месяцами, возможно годами.
