Шелк кивнул:
— Патера Наковальня сказал, что майтера Мрамор заставила Кровь дать тебе платье из синели, которое ты носила там.
— Угу. Когда-нибудь я расскажу тебе о том, как потеряла то, шерстяное, и ожерелье. А от сережек заболели уши, там, в туннеле. Я сняла их и отдала Гагарке, а он положил их в карман. — Она замолчала, ее грудь впечатляюще вздымалась.
— Когда я найду Гагарку, я напомню ему о сережках, чтобы он вернул их тебе.
— Есть кое-что, что я хочу рассказать тебе о нем. Ты не поверишь, но я все равно расскажу тебе. Только не сейчас.
— Хорошо. Расскажешь, когда почувствуешь, что готова это сделать. — Шелк повернулся к Орхидее. — Разреши мне опять спросить тебя. Не знаешь ли ты, где Гиацинт? Хоть какое-нибудь предположение?
Орхидея, покачав головой, передала бренди Синель:
— Выпей, и почувствуешь себя лучше. — Освободившись от стакана, Орхидея сжала унизанные кольцами пальцы. — Патера, мне отчаянно нужна ваша помощь. С того мгновения, как я увидела вас в коридоре, я пытаюсь найти хороший способ попросить ее. Если бы я знала хоть что-нибудь, что помогло бы вам отыскать Ги, я бы сказала и попросила вашей милости. Я ничего не знаю, но у меня есть связи среди быков, а те знают такие места, о которых прыгуны никогда не слышали; я обращусь к ним, как только смогу.
Орев слетел с плеча Шелка на плечо Синель.
— Где Гаг?
— В точности мой вопрос, — сказал Шелк. — Ты сказала гвардейцу, что не знаешь, где Гиацинт, и сказала ему правду. Ты сказала ему, что не знаешь, где Синель, и соврала. А что о Гагарке?
Орхидея покачала головой:
— У меня есть пара парней, которых я могу спросить. Синель сказала, что у него ее висючки. Мы знаем, что он поблизости. Мне говорили, что кое-кто из быков видел его. Верно, Син?
Синель кивнула.
— Но никто не знает, где он спит. Один мой приятель сказал ему, что я хочу увидеть его, и Гагарка ответил, что, могет быть, заскочит попозже, но не пришел. — Орхидея постучала себя по лбу. — Они говорят, что он спрыгнул с ума. Несет чушь.
— Дай мне знать, если он появится, пожалуйста? Немедленно.
— Конечно, кальде. Вы можете на это рассчитывать. Хотите, чтобы он оставался здесь, пока вы не придете?
— Он останется, — вмешалась Синель. — Он будет в моей комнате.
— Да, я приду, — сказал Шелк Орхидее. — Ты предложила мне несколько услуг, и я хочу их все. Я очень хочу узнать, где находится Гиацинт. И еще я хочу узнать, где сейчас Гагарка, и я хочу, чтобы он какое-то время оставался здесь, если придет. Насколько я знаю, он приходит довольно часто. Ты сказала, что хочешь услугу от меня. Я помогу тебе, если смогу. В чем дело?
— Кровь мертв. Так говорит Синель и, кроме того, весь город. Говорят… я не слишком нахальничаю?
Синель слегка отпила бренди:
— Говорят, что его убил ты, патера. Так мне сказали некоторые люди в том доме еще до того, как сражение закончилось.
Орхидея шагнула к Шелку.
— Я владею этим, — сказала она хриплым от волнения голосом. — Это мой дом. Но я купила его на деньги, которые мне дал Кровь, и я подписала документ.
Шелк, с запозданием, тоже встал:
— И что в нем было написано?
— Не знаю. Это было в его поместье за городом. Время от времени он приезжал в город, чтобы повидать людей, но по большей части он присылал сообщение, и ты должна была ехать туда, чтобы увидеться с ним. Если ты ему нравилась, он мог прислать за тобой поплавок. Тогда я прокатилась на нем первый раз в жизни.
Вспомнив свою поездку от виллы Крови к мантейону на Солнечной улице, Шелк кивнул:
— Продолжай.
— Мы разговаривали, ну, о доме, который я нашла, его местоположении и величине, и о девушках, которых я подобрала. Потом он вынул бумагу и сказал, чтобы я ее подписала. Я так и сделала, он убрал ее и дал мне денег. Я подписала документ, там мое имя, а сейчас он мертв, и я ничего не знаю об этой бумаге. Я хочу сохранить мой дом. Я умру, если потеряю его. Лилия. Теперь, после ухода Крови, я не знаю, где я стою, но, чувствую, будет намного лучше, если я пойму, что кальде стоит в моем углу.
— Так оно и есть. — Шелк шагнул к двери. — Я даю тебе слово, Орхидея; но я должен идти — мы должны, если Синель идет со мной.
— Мне нужно надеть пальто. — Она вскочила на ноги. — Твои носилки за домом? На Музыкальной? Я встречусь с тобой там.
Спускаясь по деревянным ступенькам, Шелк не знал наверняка, что он ей сказал и ответил ли вообще.
* * *
— Ежели ты не хочешь, они тебя не заставляют, — сказал Гагарка слушателям. — Вы что, думаете, боги — пачка прыгунов? Они тобой не помыкают. И зачем им это? Когда они хотят сделать тебе что-то хорошее, они говорят — делай то и то, потому как это будет хорошо и тебе понравится. Только если ты отвечаешь, дескать, так костей не соберешь, они говорят, лады, мы дадим это кому-нибудь другому. Помните Киприду? Она не говорила, что надо идти наверх и потрошить все эти хазы. Она сказала — если хотите идти, идите, а я буду на шухере. Вот так это работает. Я здесь не для того, чтобы заставлять кого-то что-то сделать. И Тартар не для того.
— И чего мы должны сделать сейчас? — спросил один из слушателей.
— Скажи ему, что они должны быть наготове, — прошептал слепой бог, по-прежнему держа руку на плече Гагарки.
— Для начала вы должны быть наготове, — послушно сказал Гагарка. — Привыкнуть к этому. Вы все отправитесь в новое место. Оно лучше этого, по-настоящему клевое, но все, чем вы тут пользовались, будет спущено в сортир. Даже солнце будет другое, короткое, которое никогда не погаснет. Вы должны обмозговать это, и вот почему я здесь — я должен заставить вас, парни, начать думать. Вы должны подумать о том, кого взять с собой, и поговорить с ними. Если вы — такие же, как я, вы захотите взять с собой корешей. Расскажите им. И каждый мужчина должен взять с собой женщину, а каждая женщина — мужчину. Только мелкие не должны приводить никого.
— Там! — крикнула длинноносая женщина, и слушатели Гагарки, с карабинами наготове, бросились в туннель, на ходу образуя две длинные линии.
— Прошло хорошо, — прошептал Тартар.
— Они мне не поверили. — Гагарка устало поплелся по туннелю; этот был открыт небу, как и большинство на этом уровне. Стены были стенами, но имели двери и окна. Он все еще пытался решить, хуже это или лучше.
— К вере приходят постепенно, — прошептал бог, — тут сожалеть не о чем. И некоторые уже сделали первый шаг, потому что этого потребовал ты.
Гагарка обрадовался, услышав похвалу:
— Ну, ежели ты считаешь, что мы хорошо поработали, все пучком. Как ты думаешь, я должен украсть для нее какую-нибудь еду? Я сказал, что украду.
