— Она взбирается, — прошептал Рог и показал.
Шелк спустился по стене кратера, чтобы встретить ее и помочь.
— Не могу сказать, что я не рад видеть тебя — я всегда переполняюсь счастьем, Гиацинт, когда вижу тебя, ты же знаешь. Но Рог и я собирались присоединиться к вам там, внизу.
— Вы не поверите, но все наши люди здесь, кальде, — крикнула Крапива, вошедшая в кратер из туннеля. — Полчетверти. Зеленщик Кабачок, мясник Сорокопут и даже новый авгур, который был с нами в дирижабле. Здесь даже Моли, и авгур заставил ее надеть его сутану. Пролокьютор приказал всем сидеть и ждать.
Рог протянул одну руку Гиацинт, вторую — Шелку:
— Мама, братья и сестры. Те, кто мне очень дороги, только… — внезапно что-то сжало его горло. — Только это звучит так, как будто я безразличен к отцу.
— Наверняка, — пробормотала Гиацинт. — Я знаю, как это бывает.
— Да, как мне кажется. Он заставлял меня работать в магазине каждый день после палестры — и мы грызлись из-за этого и много чего другого.
— Я понимаю.
— Я — самый старший, — сказал Рог, как будто это все объясняло.
— Если полчетверти здесь, — крикнул Шелк, — что с нашим мантейоном? Я имею в виду конгрегацию, людей, которые приходят жертвовать в каждый сцилладень, и детей из палестры.
— Почти все здесь, — ответила Крапива. — Нет некоторых мужчин, но они сражаются вместе с генералом Мята. Но, о, здесь Королек, Перо, Ворсинка и моя подруга Имбирь. Подождите, дайте мне вспомнить. Ворсянка, ее сестры и братья, и мать. Асфодель и Астра. Лисенок, младший брат Керрии, и она сама. Падуба и Олень. Он ранен. И женщина-кошачьемясо, и старик, который продает летом лед, и еще очень много людей.
Шелк кивнул и улыбнулся Гиацинт:
— Я добился своего — наш мантейон будет жить даже после гибели витка. Или, по меньшей мере, добьюсь — когда мы достигнем нового. Я должен был спасти наш мантейон; и вот весь мантейон здесь, все эти люди, приходившие молиться. Остальное не имеет значения, включая меня.
Гиацинт не могла глядеть на него.
— Когда ты вернулась, я объяснял Рогу, что, в конце концов, только одно имеет значение — любовь. Внешний как-то сказал мне, что, хотя он не Киприда, она все больше и больше становится им. Чем больше она становится истинной богиней любви, тем больше они объединяются — это было еще до того, как мы встретились у Горностая рядом с бассейном с золотыми рыбками. — Он опять улыбнулся. — Там, где Фелкс держит зеркало.
Гиацинт кивнула, и Рог увидел, как ее глаза наполнились слезами.
— Вы действительно видели его, кальде? — спросил он. — Внешнего?
— Да, во сне, стоящего над водой. Вот то единственное, что я оставляю Рогу, и нет никакой причины, почему я не должен сказать это сейчас, или Гиацинт и Крапива не должны этого слышать. Любовь прощает обиды. Точка. Я знаю, что Гиацинт никогда не предаст меня, и ты знаешь, что Крапива никогда не предаст тебя; но даже если она это сделает — сделает тысячу раз, — я все равно буду любить ее.
Гиацинт, почти исступленно, вылезла из кратера:
— Я не могу это слушать. Не хочу и не буду. — Она замерла на краю.
— Тогда пошли, — сказал Шелк и начал спускаться к пролому.
— Я не пойду! — проорала Гиацинт, ее милое лицо стало диким от злобы. — Ты говорил мне об этом месте, я увидела его — и оно ужасно! И еще ты сказал, что все посадочные аппараты сломаны, людей вроде Гагарки нет, и ты только надеешься починить их. И ты отказался от целого города! — Она повернулась и бросилась прочь, исчезнув в снежной круговерти раньше, чем успела сделать первые пять шагов.
Шелк попытался опять забраться наверх, но в спешке поскользнулся и сполз почти до Крапивы, которая последовала за ним, когда он опять начал карабкаться.
Когда он добрался до поверхности и бросился за Гиацинт, Крапива и Рог поспешили за ним. Бомба разорвалась достаточно близко, чтобы земля задрожала у них под ногами, и Шелк остановился:
— Вы должны идти, оба, и идти вместе.
Его глаза сверкнули даже в снежном полумраке:
— Крапива, ты понимаешь? А ты, Рог? Я найду ее; у нас есть достаточно карт, чтобы починить еще один аппарат. Спускайтесь вниз, найдите Его Святейшество и расскажите ему. Если все получится, мы встретимся около аппаратов.
Крапива взяла Рога за руку.
— Заставь его идти, — сказал Шелк. — Силой, если будет нужно. — Он предложил ей свой игломет, но она вытащила собственный, когда-то принадлежавший Сабе. Он кивнул, сунул игломет обратно за пояс и, как призрак, исчез в снегу. Только грубый голос его птицы повторял снова и снова, откуда-то сверху:
— Шелк? Шелк? Шелк?
Несколько ударов сердца Крапива и Рог стояли вместе, глядя вслед ему и спрашивая себя, какое будущее ожидает их; наконец они улыбнулись друг другу, она дала ему игломет Сабы, и, взявшись за руки, они вернулись к кратеру, спустились в пролом, который бомба проделала в стене, и вошли в туннель, где их ждала мать Рога.
Самозащита
Отчетом, который вы только что прочли, я собирался заключить Книгу Шелка, потому что мы никогда не увидели его снова. Я добавляю это продолжение в ответ на критические замечания и вопросы тех, кто прочитал предыдущие части, а именно те, которые исправила Крапива и переписала лучшим, чем у меня, почерком.
Многие из вас требуют, чтобы я описал только то, что случилось со мной и что я видел собственными глазами, сделав героем самого себя. Я отвечаю, что любой из вас может написать такой отчет. И приглашаю вас его написать.
Я вовсе не собирался (как того хотели вы) описывать то, как мы, родившиеся в Вайроне, добрались до Синей; нет, я хотел рассказать историю патеры Шелка, который был кальде в то время, когда мы улетали, и который остался самым великим и самым необыкновенным человеком из всех, кого я знал. Как я уже указывал, я собирался назвать свой отчет Книга Шелка, а вовсе не Приземление Звездного Странника или любым другим рекомендуемым названием (столь же глупым). Но, в конце концов, он стал известен под названием Книга Длинного Солнца, благодаря многочисленным молодым читателям, которые не помнят Виток Длинного Солнца или родились после Дня Приземления. Я не возражаю. Можете называть его как угодно, только читайте.
А критикам я скажу вот что: я и Крапива лично знали патеру Шелка — и по сей день я помню его взгляд, его голос и его походку, и меня даже наказали за слишком хорошее подражание ему, когда я был молодым. Крапива знала его так же хорошо, как и я.
Точно так же хорошо мы знали и майтеру Мрамор, которая называла себя Моли, Молибден, Мэгги и Магнезия; последнее — ее настоящее имя. Она учила нас в палестре на Солнечной улице, пока нам не исполнилось десять лет; потом это делали майтера Мята и майтера Роза. Шелк любил ее и доверял ей; на самом деле я часто думал, что он был для нее ребенком, которого она так страстно хотела, хотя никогда этого не осознавала. В свою очередь она доверяла нам в то время, когда мы работали под ее руководством во дворце кальде, когда летели на дирижабле, во время пролета через бездну и здесь, на Синей. В моем отчете я везде называю ее майтера Мрамор, чтобы избежать недоразумений. Никогда не встречал более практичной и здравомыслящей женщины.
