По легкому изменению в голосе Прилипалы она поняла, что он выпрямился. Она, по меньшей мере временно, оторвала его от жалости к себе; она страстно захотела, чтобы кто-нибудь оторвал ее.
— У меня нет ни малейшего понятия, Ваше Высокопреосвященство, какой бог благоволит ко мне, предполагая, что вообще такой есть. Я не помню ничего, что могло бы дать ключ.
— Никаких животных, а?
— Никаких, Ваше Высокопреосвященство. Только улица и падающие камни. Все происходило после тенеспуска, и я помню, какими темными они выглядели в свете небоземель.
— Хм, не Управляющий днем Пас. Бог солнца, а? Повелитель Длинного солнца и все такое. Тартар, хм? Бог ночи. Темные камни, темный бог. Летучие мыши… э… порхают?
Майтера Мята помотала головой, и кончик ее маленького острого носика нарисовал в воздухе маленькую дугу отрицания.
— Никаких животных, как я и сказала. Абсолютно никаких.
— Я бы… э… предпочел. Предпочел… хм… подвесить? Нет, стол. Вопрос на стол, э? Только на данный момент. По моему, э, не самому большому опыту, подпись, хм, может быть… э… охарактеризована по тому, кто, а? Надо оглядеться. Давайте оглядимся. Какой у нас день, вы бы сказали?
— Сейчас?
— Э… да. И тогда, а? В какой день, как вы чувствовали, вы были в вашем… э… видении?
— Вы имеете в виду ночь, когда это произошло?..
— Нет. Было ли это, э, в какой-то особый день, а? Вы, хм, представляете себе… э… календарь?
— Нет, Ваше Высокопреосвященство.
— А какой день сейчас? Когда мы, э, разговариваем?
Сколько раз похитители останавливались, чтобы поесть и поспать? Три? Четыре?
— Я не уверена. — Майтера Мята уже начала сожалеть, что упомянула свой сон. Она позволила векам упасть.
— Попробуйте угадать, генерал. Какой день?
— Гиераксдень или фелксдень, мне кажется.
— Тела, а? Стервятники?
— Нет. Только небоземли, здание и камни.
— Зеркала, обезьяны, олень? Карты, чайные чашки… э… лента? Какая-нибудь цветная лента? Домашние птицы, ничего подобного?
— Нет, Ваше Высокопреосвященство. Ничего подобного.
— Пространство… хм… большой размер? Небоземли, а? Вы были… э… не бесчувственны к ним?
— Я знала, что они там были, Ваше Высокопреосвященство. На самом деле они казались значительными, хотя не могу сказать, почему.
— Мы, э, продвинулись? Да, продвинулись. На самом деле произошло, вы сказали? Здание упало, а? Вы спаслись.
— Да, это было начало сражения. Я хочу сказать, Ваше Высокопреосвященство, что сейчас мы называем это началом. А в тот момент мы чувствовали, что уже долго сражаемся, что те из нас, кто сражался с самого начала, сражались очень много. — Майтера Мята замолчала, размышляя.
— Мы были как дети, которые в первый раз пришли в палестру год назад. Когда начинается новый год, эти дети чувствуют себя старожилами, ветеранами. Они советуют новичкам и покровительствуют им, хотя их собственное образование едва началось.
Прилипала одобрительно хмыкнул:
— Я, хм, сам замечал нечто подобное.
— И сейчас… я имею в виду перед тем, как мы пошли в тот дом, где был спасен кальде. Сейчас все успокоилось. Четвертая окружена, но никто не хочет сражаться с ней. Мы чувствуем, что Орлан колеблется, и вы подтвердили это. Аюнтамьенто внизу, в туннелях, и те из нас, кто думал о сражении с ними, поняли, как трудно будет выковырять их оттуда. Мы осмеливаемся надеяться, что найдется какой-нибудь другой путь. Вот почему я пошла с вами в тот дом.
Она подождала, что ответит Прилипала, но тот промолчал.
— Люди приходили, чтобы, если можно так выразиться, рассказать нам, как храбро они сражались и что сделали. И я, глядя на них, думала: «Кто ты? Если ты такой знаменитый боец, почему я даже не замечала тебя раньше?» Бизон, например, делал все и участвовал почти в каждом сражении.
И Шерсть, как мне кажется. Шерсть делал очень много, никогда не увиливал, и даже не всегда говорил «Я это сделаю, генерал», как и Бизон; но если нам приходилось отступать, и я глядела назад, то всегда видела только одного человека, еще стреляющего, когда все остальные уже убежали и прыгуны — гвардейцы, Ваше Высокопреосвященство, труперы Гражданской гвардии — находились на расстоянии вытянутой руки, и это был Шерсть.
А потом я вспомнила, что Шерсть погиб, и подумала, где сейчас другие, которые скакали со мной, где Калужница, которая привела нам лошадей, все свое имущество? Я надеюсь, что она жива, Ваше Высокопреосвященство, но я не могла определить ее местонахождение, найти ее, а все эти новые люди рассказывали о замечательных подвигах, которые они совершили, а я совсем не помнила их. Сцинк руководил атакой на Палатин и лишился обоих ног. Где он? Где гигант с дыркой в зубах? Я даже не помню его имени, но помню, что глядела на них снизу вверх; гигант должен быть раза в два выше меня, и я удивлялась тому, что нашелся настолько большой человек, что ударил его по зубам и, интересно, чем, и что случилось с ним после этого.
— А как его звали?
— Гиганта, Ваше Высокопреосвященство? Не помню. Котенок? Или Кот, что-то вроде этого. Нет, Мурсак. Правильно. Мурсак. Это означает кот-мужчина, Ваше Высокопреосвященство, так что можно подумать о Рычащей Сфингс, покровительнице Тривигаунта. Коты ее, коты и львы. Но в моем сне не было Мурсака.
— Но был человек, который спас вас.
— А, этот. Это был Грач, но грачи не посвящены никакому богу, верно, Ваше Высокопреосвященство? Орлы Паса. И ястребы, потому что ястребы — маленькие орлы, или что-то в этом роде. Дрозды и жаворонки — Молпы, но грачи не поют. Домашняя птица — Фелксиопы, как Ваше Высокопреосвященство сказали мгновение назад, но грачи… подождите.
О, я поняла, Ваше Высокопреосвященство. Я думала о списках, верно? Думала о списках вместо животных и того, на что они похожи. И грач похож на ночную клушицу, домашнюю птицу Шелка. Кальде купил ее, чтобы пожертвовать богу, просветлившему его. Люди думали, что это Пас, похоже, что почти все так думали, но я спросила кальде, и он сказал, что это один из младших богов, Внешний. Я не слишком много знаю о нем, Ваше Высокопреосвященство. Я уверена, что вы должны знать больше, но ночные клушицы должны быть посвящены ему. Или, если нет, они связаны с ним сейчас, потому что кальде выбрал одну из них для жертвы. Не правда ли, Ваше Высокопреосвященство?
Прилипала не ответил.
Майтера Мята подумала, что надо встать и посмотреть, не ушел ли он. Ей показалось, что она спала даже тогда, когда говорила вслух; но было так приятно, чересчур приятно лежать там, где она лежала, с Бизоном, негромко храпевшим на соседней кровати, и Гагаркой, глядевшим на них.
— Гагарка? — тихо позвала она. — Гагарка.
Гагарка принесет ей воды, безусловно, принесет воды, если она попросит его, графин холодной чистой воды, свежей, только что из колодца, и стаканы. На этот раз громче:
