— А еще лучше снаружи, деваха! Знаешь, как заставить эту чумовую дверь открыться?
Она положила руку на его:
— Ты останешься здесь, иначе мы станем голыми и потными, а лучше бы сделать это в другом месте, поприятнее. Где шофер?
— Охотится! — Меченос откинул сидение, сел и убрал рапиру в ножны. — Вместе с птицей Шелка охотится на твоего кота.
— Ага, я уронила Клеща, а он стоил мне пять карт.
— Когда ты освободилась — и я буду вечно благодарен за это Тартару, — ты должна была прийти ко мне, — сказал Шелк.
Гиацинт покачала головой.
— Я понимаю. Ты не знала, где я находился.
— Нет, я точно знала, где ты был. В Хузгадо или во дворце кальде. Все, кого я ни спрашивала, хотели рассказать о тебе и называли или то, или это. Но я выглядела, ну, как какая-нибудь шлюха из Ориллы, только еще хуже, и от меня воняло. Я не могла мыться, почти. Я несколько раз пыталась, но когда вода грязнее твоего лица, это не шибко помогает. Мне были нужны духи и пудра, и еще расческа, чтобы привести в порядок волосы, хотя сначала их надо было вымыть и высушить. И я попыталась вернуться к Крови. Ты знаешь о Крови?
— О том, что ты пыталась вернуться туда? Нет.
— И еще к чистой одежде, чистым панталонам и еще куче всего. Ты знаешь, как я выгляжу без них?
— Да, — заявил Шелк. — Как сама Киприда.
— Спасибо. Как мальчик, только сиськи до пояса. Ты же видел меня голой.
Шелк почувствовал, как вспыхнул:
— Нет, они не такие. Не совсем.
— Вот в чем беда с такими большими, — объяснила Гиацинт Меченосу. — Чем они больше, тем ниже опускаются, если у тебя нечем их поддерживать. Из-за этого мне будет тяжело фехтовать?
— Да, если они будут прыгать, деваха! Но есть способы! Думаешь, я их не знаю, хотя учу сражаться хрен знает сколько лет?
— Отдаю себя в твои руки, мастер Меченос. — Она искоса лукаво улыбнулась ему, потом обожгла поцелуем щеку Шелка. — Я собиралась учиться в то время, когда повстречала тебя, ну, перед тем, как я поняла, что все плохо, перед тем, как мы ушли от Крови. Когда мы выскочили из кровати, я сказала, что могла бы стать неплохим мечником, а ты сказал, что для этого нужна девушка с более короткими ногами, которая выглядит менее привлекательно, или что-то в этом роде. Вот я и решила научиться и удивить тебя.
Он безмолвно кивнул.
— Я хорошо танцую, по-настоящему хорошо, хотя никто меня не учил, вот я и подумала, что с уроками смогла бы научиться. Но до дома Крови далеко, все мои деньги остались у Гагарки, и я выглядела как шлюха, так что я повернулась и пошла к Орхидее. Она одолжила мне деньги, разрешила помыться и, ну, ты знаешь, подкраситься. И сказала, что Кровь уже холодный. Да, точно, перед тем, как я пошла на рынок. Ты знаешь об этом? В феадень, так она сказала.
— Да. Я убил его. — Глаза Гиацинт удивленно расширились, и Шелк почувствовал гордость, смешанную с глубоким стыдом. — Я убил его шпагой, которую одолжил мне мастер Меченос, и заодно уничтожил саму шпагу. Мне бы не хотелось подробно рассказывать об этом. Я понимаю, почему ты хотела вернуться, или, по меньшей мере, я думаю…
— Все мои вещи остались там! Одежда, драгоценности, все, что у меня было!
— И, я уверен, ты решила, что водитель может отвезти тебя туда. И я понимаю, почему ты пошла к Орхидее; ты предвидела, что она тебе поможет, и она, действительно, помогла. Я сам был у нее несколько дней назад, по той же причине, и это тоже помогло — я нашел там Синель. А это привело меня к мысли, которая должна была возникнуть у меня раньше. Как зовут солдата? Того, который присматривал за тобой у Гагарки?
— Кремень. — Две тоненькие линии появились на лбу Гиацинт. — Капрал Кремень. У него на плече нашивки, как у настоящего капрала, но нарисованные. Ого, внезапно ты встревожился. Что такое?
— Потребуется час, чтобы подробно все объяснить. — Шелк пожал плечами. — Я постараюсь быть кратким. Я люблю тебя, очень-очень люблю!
— И я тебя люблю!
— Из-за этой любви у меня есть что терять и есть та — ты! — кого я должен защищать. Мне кажется, много людей живет такой жизнью, но я к этому не привык.
— Прости. Я попытаюсь помочь. Очень хочу.
— Я знаю, ты хочешь. Ты подвергнешь себя риску, и это тревожит меня больше, чем что-либо другое.
По куполу кто-то постучал.
— Вот, я уже забыл о своем обещании. А ведь я пообещал Синель, что помогу ей найти Гагарку, а ведь Гагарка забрал тебя у меня. Ты знаешь, где он или этот капрал? Я знаю, что патера Наковальня хочет найти его.
— Парень, — прервал его Меченос, — ты знаешь, что Бекас стучит по куполу?
— Впусти его, пожалуйста.
— Я не знаю, как открыть эту гребаную дверь!
— И это дает нам еще немного времени. Скоро ты распечатаешь ее, я уверен.
— Ты слишком долго находился среди таких людей, как я, — хихикнула Гиацинт. — Так Гагарка говорит о домах. И я знаю, где он, или, во всяком случае, я знаю, где он был: старый треснувший мантейон на Солнечной улице. Он твой? Кто-то так сказал, когда мы туда шли.
— Так оно и есть. — Шелк обнаружил, что улыбается. — Он старый и непрочный, как ты и сказала; но раньше я любил его, или думал, что любил. Кстати, мне кажется, что до сих пор люблю.
Едва видимый по другую сторону затемненного купола, Хоссаан постучал опять. На этот раз погромче.
— Так значит, Киприда приходила в твое Окно? Мне рассказала об этом Орхидея. Во время похорон Элодеи, она сказала. Я знала Элодею и хотела бы быть там. У меня дома есть святилище Киприды… — Гиацинт замолчала и укусила полную нижнюю губу. — Или было. Неужели дом полностью разрушен? Так сказала Орхидея.
Шелк припомнил, как выглядела вилла Крови, когда его спасли от Аюнтамьенто.
— Очень сильно поврежден, совершенно точно.
— Если он только поврежден, мы должны отправиться туда!
Он указал на купол:
— Даже если Бекас стучит снаружи? Раньше Бекас был одним из водителей Крови. Ты должна знать его — он вез тебя в город в тот вечер, когда мы встречались у Горностая.
— Великолепно! Он может отвезти нас.
— Парень, дошло! — воскликнул Меченос. — Впустить его?
Шелк кивнул, и дверь открылась. Хоссаан просунул внутрь руку и открыл переднюю дверь, через которую влетел Орев, пылавший возбуждением и возмущением.
— Плох кот! Резать кот! — крикнул он, приземлившись на плече Шелка.
Хоссаан скользнул на место водителя, когда оранжево-белое животное, которое он держал, выплюнуло сквозь зубы:
— Блох спиц!
[25]
