— Только холоднее. Должно было быть. Мне-то было тепло, даже на полу.
— Да, холодно. — Скиахан откусил еще кусок мягкого белого хлеба с толстой коричневой коркой, которую надо было жевать.
— Со мной была моя чмара, она меня согрела. Ты сказал, что уже ел?
Скиахан сражался с коркой, пока, наконец, не сумел ее проглотить.
— На лошади. Кусок серого мяса между двумя кусками хлеба, очень плохого. Мы говорили о Всеобщем языке, Абанья и я, о том самом языке, на котором мы с тобой разговариваем. Она сказала, что мясо тоже всеобщий язык, и рассмеялась.
— Погоди минутку. — Новичок отлил еще соуса из соусника на свою тарелку. — Хочешь лапшу? Но тебе придется есть их пальцами, у меня только одна вилка.
— Мне бы не следовало. — Скиахан сражался с искушением. — Должен тебе сказать, что было много-много дней, в которые я ел меньше, чем то серое мясо. Мы всегда едим очень мало, и часто не едим вообще. — Он опять сглотнул, на этот раз собственную слюну. — Но, да. Я очень хочу эту лапшу, и мне все равно, что придется есть пальцами.
— Бери. — Новичок положил вилкой лапшу на соусник. — Мне просто интересно, почему ты такой тощий, и я слышал, что в Палустрии плохо уродился рис. Ты приехал за едой?
— Еда делает человека тяжелым. — Настолько простая и основополагающая мысль, что Скиахан с трудом сформулировал ее. — Такой человек не может хорошо летать. Я летун. Так нас называют.
Новичок скептически посмотрел на него:
— Они никогда не спускаются, и все говорят, что они шпионы.
— Я не шпион. Даже Сиюф так не думает.
— Тогда тебе лучше закрыть пасть и не чесать языком, что ты летун. Кто-нибудь может поверить. — Новичок передал Скиахану соусник. — Я положил наверх немного копченой черепахи, для тебя. Они положили ее для меня, копченую черепаху с луком. И если тебе от нее захочется пить, мы можем послать Квакуна за водой.
— Я никогда такого не ел. — Скиахан взял коричневое мясо двумя пальцами и попробовал. — Очень вкусно.
— Могет быть, я и сам должен попробовать.
— Я говорил о том, что потяжелею, — пробормотал Скиахан, — но зачем мне держать вес? Мои крылья больше не полетят.
Новичок уставился на него:
— Так ты действительно летун, а? Они поднялись вверх на большом летающем корабле и схватили тебя?
Вздохнув, Скиахан покачал головой:
— Нет, мы сами приземлились, чтобы задать пару вопросов. Я знал, это будет очень опасно…
В то же мгновение, быстрее, чем движение рук фокусника, на его ссохшемся лице появился оскал трупа.
— Здравствуй, Гагарка.
— Привет. Так ты действительно так могешь. Сиськи и патера поклялись, что ты могешь, но не могу сказать, что я им поверил.
— Тебе нужна помощь?
— Не-а. — Новичок вернулся к еде, обнаружив, что пустой взгляд Скиахана тревожит его. — Скажи им, что все пучком, и я подам сигнал, когда придет время. — Он обмакнул в соус кусок грудинки, надеясь, что она уйдет прежде, чем он закончит. — И я пошлю Квакуна за чем-нибудь. Будет лучше, если он не будет стоять на пути.
— Этот человечек, он такой голодный.
Новичок покорно сжевал кусок.
— На нем больше мяса, чем на тебе.
— Я бы хотела супа. Попрошу бабушку.
— Так и сделай, — сказал новичок.
Скиахан мигнул и пришел в себя, обнаружив, что соусник чуть не сполз с его коленей. Он заставил себя глубоко вздохнуть.
— Такого я не ожидал.
Новичок, не поднимая головы, кивнул:
— Чего?
— Когда поднимаешься слишком высоко, чувствуешь слабость. И сейчас я чувствую себя очень слабым. Еда отравлена?
— Нет, — уверенно сказал новичок.
— Ты что-то сказал мне, несколько раз. И я ответил. Но не помню ни слова.
— Не имеет значения.
Скиахан прикончил копченую черепаху и принялся за лапшу.
— У меня нет никаких причин верить тебе. Ты можешь быть шпионом.
— Точняк.
— Ты дал мне хорошую еду, и я тебе очень благодарен. Уж лучше, чтобы за тобой шпионили, чем били.
— Можешь повторить это еще раз.
— Я рассказал Сиюф и Абанье все, что знаю. Почему меня посадили в тюрьму?
Новичок поднял крышку еще одного блюда.
— Ты любишь сыр? Он дал его мне, немного.
— Я уже съел больше, чем достаточно. И даже не закончил хлеб, который ты мне дал.
— Гляди. — Новичок показал беловатый ком с голубыми прожилками. — Попробуй хлеб с этим.
— Спасибо. Дома делают вкусный сыр, но я его не ел давным-давно.
— А теперь слушай здесь, Верхний. — Новичок налил в свою кружку бренди на четыре пальца. — Эти бабы из Тривигаунта, о которых ты говорил, Абанья и Сиюф. Я никогда не видел их и даже не слышал о них. Но я знаю это место, горячую, суды и судей, и все такое. Если ты захочешь сказать мне, что ты делал и что произошло с тобой, я смогу ответить тебе на пару вопросов. Если не хочешь, торчи здесь. Только не спрашивай того, чего я не знаю, потому как я в тюрьме, и здесь у стен есть уши.
— Ты хочешь узнать о моем преступлении? Я не сделал ничего плохого.
— Они держат тебя здесь, а это значит, что они боятся того, что ты сделаешь, ежели отсюда выйдешь. И это?
— Я возобновлю поиск человека по имени Гагарка. Это все. Они об этом знают.
— Ты собираешься замочить его, когда найдешь?
Скиахан перегнулся через край своей койки и посмотрел на новичка:
— Это эквивалент «заморить»? Более мягкий звук вместо твердого на небе?
— Ага. Так нас учила святая сивилла; она назвала это «альтернативным произношением».
— Нет, я не хочу замочить его. Я скажу хозяевам того дирижабля, который висит над городом, забрать меня, этого Гагарку и тех, кого он выберет, в Главный компьютер.
— А ну погодь. — Новичок прочистил ухо ногтем указательного пальца. — В Главный компьютер. Я не уверен, что расслышал тебя правильно. Повтори.
— Я из Главного компьютера. Там живем мы, Экипаж. Он наш руководитель, защищает нас, и мы чиним его, следуя его указаниям, когда необходима починка.
— Настоящее место. — Новичок хлебнул бренди.
— Да. Мы живем в Главном компьютере. Вы живете в Вайроне. Очень просто.
— Если вы живете там, тогда почему вы, твою мать, постоянно летаете над нами и делаете дождь?
— Потому что так приказывает Главный компьютер. Он управляет всем Витком, не только нами. Если дождь не идет, вы, Груз, можете пострадать. Или если, наоборот, его слишком много. У Главного компьютера много источников данных. Мы — только один, и не единственный.
