— Лучше даже не упоминать об этом месте, — сказала Крапива. — Каждый раз, когда я слышу о нем, меня охватывает ужас.
— Так оно и есть. Но, насколько я понял, эта мертвая женщина время от времени приезжала сюда из Тривигаунта, вероятно переодеваясь купцом. Синель относила сообщения женщине на рынке, которая вполне могла быть той мертвой женщиной, которую я нашел. Хоссаан не считал ее частью паутины доктора Журавля, потому что она не подчинялась приказам доктора. Мне представляется, что она находилась здесь не больше нескольких недель — самое большее месяц.
— Кто-нибудь что-то знает о нем? — поинтересовалась Крапива. — О Кремне? Он как, в порядке?
— Ты хочешь знать, не стану ли я вскоре вдовой? — прошептала майтера Мрамор. — Не знаю, но надеюсь, что нет. Он ушел на поиски материалов, когда появились Бекас и его женщины, но он мог бы спасти нас всех, если бы был там. И он, безусловно, спас бы патеру Наковальня и меня, и дочь, которую мы начали строить, если бы смог.
— На нас напали двести тривигаунтцев, майтера, — сказал Рог. — Патера приказал мне выйти на улицу и ждать их. Они бы убили Кремня, если бы он не сдался.
— Мы никогда не узнаем. — Майтера Мрамор села рядом с Крапивой.
— Он все еще может спасти тебя, — сказал Шелк майтере Мрамор. — Спасти нас всех. И, судя по тому, что я видел, он обязательно попробует, и это беспокоит меня… но я хотел бы вернуться к вопросу Крапивы.
Поскольку в Тривигаунте женщины более могущественны, чем мужчины, люди ожидают, что большинство или все агенты Рани будут женщинами — и это очень хорошая причина для использования мужчин, насколько я могу судить. Но для агентов-мужчин из Тривигаунта естественно вербовать агентов-женщин. Женщины более склонны разделять их взгляды — Гиацинт сказала что-то подобное при нашей первой встрече, — а мужчины из Тривигаунта, естественно, будут искать храбрых агрессивных женщин, похожих на тех, среди которых они живут дома.
У нас всех, боюсь, есть тенденция чрезмерно обобщать. Если, например, большая часть авгуров набожна и наивна, мы можем вообразить, что все авгуры такие, хотя, подумав, немедленно поймем, что это не может быть правдой. Аналогично, в Тривигаунте могут быть храбрые мужчины, а у нас — смелые и сильные женщины; на самом деле прекрасный пример последней сидит сейчас с нами. А что касается этих женщин, выполнявших приказы Хоссаана… Не имеет значения, откуда они — из Вайрона или из Тривигаунта. Если бы они не подчинялись приказам, они бы не имели ценности в глазах доктора Журавля и Хоссаана, и их бы давно ликвидировали.
— Я еще кое-что хочу спросить, кальде, но боюсь, что майтера рассердится на меня.
— Всегда чем-то рискуешь, дорогая Крапива.
— Скажи мне, и вопрос задам я, — предложил Рог.
— Нет. Если эти женщины могут шпионить и стрелять в советников, я смогу сама. Кальде, я подслушивала у двери. Майтера поймала меня и заставила меня уйти, но, когда она вернулась к работе над ребенком, я тоже вернулась, только к двери.
— Я не злюсь, — сказала ей майтера Мрамор, — но ты должна быть зла сама на себя. Ты поступила неправильно, и знаешь это.
— Сейчас это не имеет значения, — сказал Шелк.
— Да, конечно. Но в конце я услышала какую-то стрельбу; вот почему я встала, когда услышала, что вы заговорили с Рогом. Вы… вы должны были… Сдаться. А кто стрелял? Советники? Лори? Он говорил о том, что они раздают карабины…
— А я сказал, что позже мы обсудим условия сдачи. И что мы сдались.
— Угу.
— Мы побеждаем, — возразил Рог. — Все так говорят.
— Рог, а он сказал, что они, потому что фермеры будут сражаться с тривигаунтцами, и им придется уйти. И тогда кальде сказал: «Хорошо, мы сдаемся, и заключим соглашение, когда будет больше времени». А майтера сказала, что они должны признать его кальде, иначе он вообще никто.
— Патера Шелк никогда не был злопамятным, дорогая.
— Я знаю, майтера, и знаю это слово, хотя не знаю, какое значение вы в него вкладываете. Вы же не хотели убивать советников, кальде?
— Конечно, не хотел. Что касается нашего восстания… Я всегда хотел положить ему конец. Я хочу мира и объединенного Вайрона. Ехидна приказала майтере Мята уничтожить Аюнтамьенто и возвратить город Сцилле. Крапива, ты когда-нибудь думала, что означает последний приказ?
— Боюсь, недостаточно.
— Тогда подумай сейчас. — Пальцы Шелка зашарили в поисках амбиона. — Возвращение к Сцилле означает возвращение к написанной Сциллой Хартии, и, пока мы нарушаем ее, никакое количество молитв и жертвоприношений не убедит Ехидну в нашей лояльности. А Хартия требует Аюнтамьенто. Ты знаешь об этом?
— Я знаю, патера, — сказал Рог.
— Отсюда следует, что Ехидна не хочет, чтобы мы уничтожили институт Аюнтамьенто. Да и не может быть ничего плохого в коллегии советников, переизбираемых каждые три года; Аюнтамьенто должно быть советом из опытных мужчин и женщин, к которому кальде может обратиться в случае неприятностей. Ехидна совершенно ясно дала понять, что необходимо распустить нелегитимное Аюнтамьенто, и это требование полностью гармонирует с другим ее требованием, возвратом к Хартии.
Вот наша ситуация, и путь к миру совершенно ясен; таким я и видел его с самого начала. Я остаюсь кальде до тех пор, пока этого хочет народ. Я объявляю, что нынешнее Аюнтамьенто распущено и будут проведены новые выборы; и я потребую от всех и каждого поддержать выживших членов предыдущего Аюнтамьенто. И если большинство проголосует за них, очень хорошо, они будут переизбраны. «Были бы» переизбраны, более реалистично.
— Ваш голос звучит слишком печально, кальде. — Крапива поежилась и прижалась к Рогу. — Ведь это еще может произойти.
— Да, может. Я так думал в доме Крови, когда советник Лори представил мне и Моли список их требований.
— Абсурдных требований, — заявила майтера Мрамор.
— Исключительно абсурдных. Он хотел заложников от Рани, а также отдать под суд генералиссимуса Узика и остальных высших офицеров. Я не поддался ему.
— Ты даже предложил ему уйти в отставку, — сказала майтера. — Ты вел себя очень храбро, патера.
— Я был очень глупым, очень усталым и очень напуганным. Иначе я бы сообразил, что надо было согласиться, перестать сражаться и заняться деталями соглашения. Крапива, ты когда-нибудь говорила с клерками из Хузгадо?
— Нет, кальде.
— Я говорил. Я посчитал это своим долгом, потому что знал — отец Гиацинт был старшим клерком; она ненавидит его, но всегда будет его дочерью. Я нашел его, и пока мы довольно долго разговаривали о преобразовании фиска, он сказал, что бесы кроются в деталях.
Шелк хихикнул, подбодренный воспоминанием.
— Позже ту же фразу повторил один из старших чиновников фиска; и я вспомнил то, чему нас учили в схоле — бесы настолько злые, что уничтожают даже плохих людей. На самом деле мои преподаватели не верили в них, в отличие от патеры Щука; но я считаю, что они говорили правду, и что отец Гиацинт и чиновник из фиска тоже сказали правду.
