— Почему ты хлюпаешь, майтера?
— Она плачет, — прошептала Гиацинт. — Оставь ее в покое.
— Мудр дев! — одобрил Орев.
— Кальде, вы не сможете взять туда вашу птицу. — Саба бросила поводья, слезла с коня и подошла к ним, ее поросячье лицо казалось сочувственным и строгим. — Мне очень жаль, но вы не можете. — Она кнутом указала на Гиацинт. — У тебя тоже было какое-то животное, девица. Где оно?
— К-катахрест, — выговорила Гиацинт, стуча зубами. — Сегодня утром я покормила его и отослала прочь.
— Ты должен улететь, Орев, — сказал Шелк. — Возвращайся туда, где тебя выловили, если можешь.
— Хорош Шелк!
— И ты — хорошая птица, но ты должен улететь. Можешь вернуться в палустрианские болота; человек на рынке сказал, что ты оттуда родом.
— Птица здесь, — объявил Орев, а потом пронзительно закричал и взлетел, когда Саба хлестнула его арапником.
— Простите, кальде, я не пыталась ударить его. Вы хорошо позавтракали?
— Поджаренный корм для лошадей, — сказала ей Гиацинт.
— Хлеб орды, ты имела в виду. С его помощью мы превращаем маленьких девочек, вроде тебя, в замечательных труперов.
— Я думал, что нас будет допрашивать генералиссимус Сиюф, — сказал Шелк.
— Мы — святые авгуры, — начал Наковальня за его спиной. — Нас нельзя просто… — Его поставили за Прилипалой, а Прилипалу за Пауком.
— Молчать! — рявкнула Саба. — Я бы высекла большинство из вас. Клянусь Сфингс, тебя бы я высекла сама! — Она пересчитала их всех, шевеля губами. — Восемь, правильно.
Она заговорила громче:
— Скоро вы подниметесь в мой дирижабль. Кальде сказал, что хотел бы увидеть его, и увидит. Как и все остальные из вас, как только опустят 'эйш
[50]. Мы заберем вас домой, чтобы Рани и ее министры смогли поглядеть на вас, но та, кто попытается доставить нам неприятности, может не долететь до Тривигаунта. Она может вроде как упасть, раньше. Понятно? Если ты… если вы…
Увидев, что глаза Сабы запали внутрь и стали пустыми, Шелк снял руку с плеча Гиацинт:
— Можем ли мы отойти на шаг-два в сторону, генерал? Я бы хотел поговорить с вами наедине.
Голова Сабы качнулась, как у марионетки:
— Я была здесь все утро, Шелк. Она считает, что вы не вернетесь назад.
— Понимаю. — Он отвел Сабу в сторону. — Но она не собирается убивать нас, во всяком случае, не угрожала. О себе я не беспокоюсь, Мукор; Внешний позаботится обо мне, так или иначе. Но мне страшно за тебя и за Гиацинт.
— О ней позаботится бабушка, Шелк.
— Как раз сейчас Гиацинт заботится о бабушке; но, без сомнения, ты права. Но если твоя бабушка улетит, не останется никого, кто будет заботиться о тебе.
Саба рассмеялась, безрадостный смех, заставивший Шелка вздрогнуть, несмотря на страх, что его услышат внимательно глядевшие на них труперы.
— Я поеду с вами, Шелк, по воздуху. Человек, который сломал свои крылья, уже там.
* * *
— Вы не можете! Неужели вы не понимаете? Вы совершенно не можете! — Вскрикивая и повизгивая, помощник дневного управляющего, Собачка, торопливо шагал рядом с Песком.
— Здесь вверх и направо, серж. — Кремень махнул рукой в направлении часовых перед дверью Сиюф. — Видишь вон тех перекошенных труперов. Должно быть там.
«Перекошенные труперы», о которых шла речь, поставили предохранители своих карабинов в положение «Огонь». Не обращая на них внимания, Песок схватил Собачку за тунику и поднял в воздух; полированные туфли закачались над покрытой толстым ковром лестницей Горностая.
— Ты сказал, что мы не можем вторгнуться в номер, верно?
Кашляя и задыхаясь, Собачка кивнул.
— Лады, мы поняли. Так что ты идешь первым. Ты говоришь с этими девицами и заходишь внутрь.
Песок остановился на площадке и показал Собачке на часовых, направив на них дуло своего карабина, который он держал в одной руке, как игломет.
— Когда войдешь внутрь, скажи генералиссимусу, что у нас есть важные новости, которые мы можем продать по-настоящему дешево, и если…
Украшенная искусной резьбой сандаловая дверь Лирной комнаты открылась; наружу выглянула высокая и поразительно красивая брюнетка в просвечивающем платье:
— Привет. Вы хотите видеть генералиссимуса Сиюф?
— Прямо в точку, Плутоний. — Песок шагнул к двери и, подумав, отбросил Собачку к витиеватым перилам. — Скажи ей, что здесь Первое отделение Первого взвода Роты «С» армии Вайрона. Запомнила?
Красивая молодая женщина кивнула.
— Слово в слово, солдат. Меня зовут Фиалка.
— Сержант Песок, рад познакомиться. Скажи ей, что мы не отнимем у нее много времени и не просим много, и что она будет, твою мать, рада поговорить с нами.
— Погоди минутку, она одевается. — Дверь закрылась.
— Как ты думаешь? — спросил Грифель Кремня. — Она захочет увидеть нас?
— Так или иначе, — сказал ему Кремень; его руки метнулись вперед, почти слишком быстро для человеческого глаза, схватили стволы карабинов часовых и сплющили их.
* * *
Наконец, когда повторный стук ничего не дал, Ложнодождевик, подруга майтеры Мрамор, сильно ударила прикладом новенького игломета в заднюю дверь дворца кальде. Окно на втором этаже с грохотом распахнулось, и надтреснутый мужской голос крикнул:
— Кто там? Посетитель? Хочешь видеть кальде? И я!
— Я пришла к Моли, — твердо объявила Ложнодождевик. — И собираюсь увидеть ее. Как она, в порядке?
— Молли? Молли? Хорошее имя. Рыбье имя? Моя родственница? Не знаю ее! Подожди.
Окно захлопнулось. Ложнодождевик сунула игломет в карман зимнего пальто и так туго его на себе стянула, что на мгновение показалось, что оно застегнуто.
Дверь распахнулась.
— Входи! Входи! Наружи холодина! Внутри тоже! Стена упала! Ужас! Нет Молли. Ты имела в виду Мукор? Она здесь, худышка! Знаешь ее?
— Конечно, она же внучка Моли. Может быть…
— Не будем говорить, — объявил открывший дверь поджарый старик. — Спрашивала Молли? Она разговаривает с тобой? Не со мной! Вверх! Хочешь видеть ее? Могет быть, она хочет!
Ложнодождевик, из-за веса искренне ненавидевшая лестницы, выразительно помотала головой и закрыла за собой дверь.
— Наверху она умрет, бедное истощенное дитя. Приведи ее вниз, сейчас. — Ковыляя за ним через буфетную в кухню, она крикнула в быстро исчезающую спину старика:
— Я разведу огонь в плите и начну готовить ей ужин.
