Потом приехала полиция.
Час спустя мистер Форсайт торопливо вошел в больницу, куда Кайла доставили и, надев смирительную рубашку, определили в психиатрическое отделение. Я умоляла лечащих врачей быть с ним помягче, но Кайл снова сопротивлялся с такой силой, что им пришлось дать ему успокоительное. К счастью, прибывшие на место происшествия полицейские поговорили с Форсайтом первыми, передав, что они видели сами и что рассказала им я.
Вместо того чтобы приказать мне собирать вещи и отправляться из школы вон, Форсайт присел рядом со мной на скамейку в приемной:
— Спасибо за спасение жизни Кайла. Что вызвало у него припадок?
Я рассказала, что все случилось неожиданно, на ровном месте, но повод дала я, намекнув, что Рейчел Циммерман встречается с другим мальчиком.
— Я ужасно себя чувствую из-за всего этого, — сказала я. — Я представления не имела, что у него бывают такие приступы.
— Это первый за год, — вздохнул Форсайт. — Мы, видимо, должны были вас предупредить, чтобы вы были начеку и проявляли осторожность.
— Но я разговаривала осторожно.
— В прошлом году его отвергла другая девочка, и тогда он вошел в крутой вираж — разгромил свою комнату. Его отец умолял нас оставить его здесь. Но после этого случая…
— Но если раньше такое случилось всего один раз… и ведь до окончания учебы осталось всего несколько месяцев…
— Представьте, что у Кайла снова случится подобный взрыв и он нанесет вред кому-то из соучеников… В полиции мне сказали, что он сбил вас с ног. Этого мы не можем допустить.
— Но если дать ему возможность регулярно встречаться со школьным психологом…
— Они и встречаются. И несмотря на это, смотрите, что творится. Вы даже не сказали ничего такого, что должно было бы его спровоцировать. Я не могу так рисковать, Элис.
Кайла держали в психиатрическом отделении больницы до следующего дня, пока не приехал его отец. Форсайт предложил на день освободить меня от работы.
— В этом нет необходимости. Я же не пострадала. Только разволновалась и ужасно огорчена из-за Кайла. Но, с другой стороны, безумно рада, что сейчас полиция не тралит реку, вылавливая его тело.
— Если бы он погиб…
Форсайт не закончил фразу. Этого и не требовалось. Ведь мы оба знали: если бы Кайл исчез в стылых водах реки, репутация школы была бы подорвана, причем на многие годы.
— Но он не погиб, а остальное не имеет значения.
Когда накануне вечером я вернулась домой, коллеги стали уговаривать меня вместе с ними отправиться в Мидлбери: Дэвид настаивал, что мне необходимо выпить, а Мэри рассказала, что в прошлом году в Род-Айленде вообще закрыли одну школу, когда там повесились двое учеников, договорившись о совместном самоубийстве. Коллеги настояли на своем.
Мы чокнулись, и я выпила, чувствуя страшную подавленность из-за всего произошедшего. Особенно мне было не по себе из-за бедного Кайла, запертого на ночь в психушке. Там, в больнице, я умоляла мистера Форсайта поговорить с кем-нибудь ответственным и добиться, чтобы с мальчика сняли эту чудовищную смирительную рубашку. Он пообещал мне, что непременно так и сделает.
На следующий день в классе зашел разговор о Кайле. Слухи просочились, и кое-кто из его одноклассников хотел узнать все подробности. Я заранее обсудила с мистером Форсайтом, как мне себя вести. Мы решили, что надо откровенно сказать, что у Кайла случился серьезный психологический срыв и завтра он возвращается домой, в Нью-Йорк, но мы надеемся, что он выздоровеет, оправится… и все в таком духе. Пока я излагала ребятам эту официальную версию того, что случилось с бедным Кайлом, в дверь класса постучали. Мистер Форсайт просунул голову и, извинившись перед учениками, попросил меня выйти.
В коридоре я оказалась лицом к лицу с мужчиной, который показался мне безумно красивым… и беспредельно уставшим.
— Элис, это отец Кайла, Тоби Михаэлис.
Мистер Михаэлис взял меня за руку. Я встретилась с ним взглядом.
— Я перед вами в неоплатном долгу, — сказал мистер он.
В тот момент я еще не могла предположить, что очень скоро сама окажусь перед ним в долгу.
Глава двадцать четвертая
Мистер Михаэлис спросил, не соглашусь ли я вместе с ним подъехать в больницу, чтобы побыть часок с Кайлом. Эту просьбу он высказал в кабинете мистера Форсайта после окончания занятий.
— Кайлу вкатили лошадиную дозу транквилизатора. Больничный психиатр заявил, что это для его же блага, но они превратили моего сына в зомби.
Совсем как меня в той дублинской больнице.
— Кто дал им на это право? — продолжал мистер Михаэлис. — Он не нарушал никаких законов, у него просто был срыв.
— Но, сэр, — возразил мистер Форсайт, — на самом деле ваш сын пытался покончить жизнь самоубийством. Если бы не быстрая реакция мисс Бернс…
— Я знаю, — сказал мистер Михаэлис, а затем, повернувшись ко мне, добавил: — Я всегда буду перед вами в долгу, мисс Бернс.
— Спасибо, сэр. И зовите меня Элис.
— Только, если вы станете звать меня Тоби. — Мистер Михаэлис коснулся моей руки. — Завтра я отвезу Кайла в город. Я все устроил, его поместят в психиатрическую больницу на Манхэттене. Но долго он там не пробудет. — Затем он повернулся к мистеру Форсайту: — Мне хотелось бы обсудить с вами будущее.
Восприняв эти слова как предлог, чтобы уйти, я сказала, что подожду мистера Михаэлиса — простите, Тоби — в учительской, чтобы, когда он будет готов, вместе отправиться в госпиталь.
Через полчаса на «плимуте», арендованном Тоби, мы выехали со школьного двора и направились в Мидлбери.
— Почему такая незаурядная юная женщина, как вы, скрывается в лесах Вермонта?
— Это временная передышка. Я не собираюсь жить здесь вечно.
— Если позволите, дам совет — уезжайте как можно скорее. Зачем вам в двадцать лет связывать себя, ограничивая возможности, у вас же вся жизнь впереди. К двадцати семи годам я был женат и обзавелся двумя детьми, хорошей квартирой в Верхнем Вест-Сайде, у меня была интересная работа, прекрасные друзья, но не было никакой свободы. Вам нужно сейчас же исчезнуть, сбежать… И посмотреть, куда приведет вас жизнь.
— Звучит заманчиво.
— Что же тогда вам мешает?
Мне не хотелось вдаваться в подробности. Тем более что к тому моменту я уже несколько месяцев не разговаривала ни с кем о Дублине. От Тоби не укрылось мое замешательство.
— Простите, если я влез не в свое дело.
Я пожала плечами и сменила тему, начав расспрашивать его о писателях, с которыми он работал. К тому времени как мы добрались до больницы, я уже знала все о том, как Тоби заставил блестящего, но сильно пьющего романиста Стюарта Паттерсона написать пятый вариант романа, который получил Пулицеровскую премию 1971 года.
