Я имела неосторожность возразить на это Джеку, упомянув о своих опасениях, что при Рейгане произойдет откат и будут утрачены даже те немногочисленные социальные гарантии, которые существовали в нашей стране, а также указав на его слепой патриотизм, «лишенный нюансов».
В следующие десять минут между нами состоялся резкий, но весьма уважительный разговор о том, насколько по-разному мы представляем себе роль правительства. Джек был серьезным сторонником экономики предложения
[121], мне же этот неоконсерваторский лозунг «Меньше о государстве, больше о себе» казался троянским конем, влекущим нас в новый Позолоченный век.
В конце Джек вручил мне свою визитку, упомянув, что знает от Хоуи, что я подумываю о редакторской работе.
— Если приедете на следующей неделе, — сказал он, — мы могли бы встретиться и вместе пообедать.
Когда начались школьные каникулы, я неделю слонялась по городу, дожидаясь начала летнего семестра. В понедельник, позвонив секретарше Джека, я с удивлением узнала, что приглашена на обед в среду. Узнав, что мы с ним идем в «Четыре сезона», я отправилась в магазин и купила простое, но достаточно элегантное черное платье и нарядные туфли на относительно высоком каблуке. И правильно сделала, что позаботилась об этом, потому что Джек, как я начала понимать, был настоящей иконой стиля. Прекрасные дизайнерские костюмы, занятия в тренажерном зале по полтора часа в день (и это в эпоху, когда люди разве что бегали трусцой, а чаще вообще ни о чем таком не думали), всегда безупречный, безукоризненный. Мой наряд был замечен и одобрен.
— Нам было бы труднее разговаривать, оденься вы так, словно только что пришли с марша мира, — заявил Джек. — Да, я бы хотел, чтобы моя ассистентка хорошо одевалась. Это не значит, что вам придется одеваться у Холстона
[122]. Скорее подойдет парижский шик с налетом интеллектуальности. То, что на вас сегодня, идеально подходит и для такого обеда, как этот, и для вечеринок, на которые мы будем ходить. Надеюсь, вам нравятся вечеринки. Потому что они будут важной частью нашей работы.
Я заверила Джека, что ничего не имею против вечеринок, хотя мой собеседник, вероятно, понял, что говорю я это только для того, чтобы доставить ему удовольствие. К моему облегчению, разговор перешел на книги — мы долго говорили о моих вкусах в художественной литературе, и когда я упомянула таких писателей, как Грэм Грин, В. С. Найпол, Томас Пинчон, Ричард Йейтс, Дональд Бартельм, Джек энергично закивал, сказав, что у него тоже очень эклектичные вкусы. Мы поговорили о документальной литературе и о том, что я считаю книги вроде «Нужной вещи» Тома Вулфа образцом новой журналистики, но было бы неправильно верить в то, что успех одной этой книги может принести существенную выгоду издательскому делу.
— Отчасти это схоже с Голливудом, — сказала я. — «Звездные войны» неожиданно стали таким хитом, что теперь студии наперебой снимают научно-фантастические фильмы — с полдюжины, не меньше, — и почти все окажутся провальными. Я пока еще сторонний наблюдатель, поэтому простите, пожалуйста, мою самонадеянность, но, на мой взгляд, в том, что касается книг, нельзя думать о модных тенденциях. Успешная книга всегда нетипична.
— Если только ее автор не пишет бестселлеры — он-то и создает моду.
— Но писатель не может относиться к своему делу, как к пиджаку, который он то и дело перелицовывает. Вот тут и приходит на помощь издатель — не чтобы указывать писателю, что тому делать, а чтобы попытаться извлечь максимальную пользу для обоих.
— А сами вы не хотите писать? — спросил он.
— Нисколько. Я хочу быть акушеркой, а не матерью.
— Хорошая аналогия.
К концу обеда — по мартини каждый, бутылка шабли, много сигарет и водки для моего кавалера (я побоялась, что не дойду до дому, если продолжу пить с ним наравне) — мне предложили должность младшего редактора.
Тоби, узнав о моей новой работе, заметно встревожился:
— Мало того что ты становишься членом нашего маленького кружка, так и еще и будешь здесь постоянно.
— Кажется, тебя это не радует.
— Наоборот! Я всегда говорил, что тебе место на Манхэттене.
— Но что теперь, когда я — цитирую — буду здесь постоянно? Ты нервничаешь из-за того, что я захочу большего?
— Просто будет… по-другому, вот и все.
И, сменив тему, Тоби спросил, не хочу ли я посмотреть новый фильм Франсуа Трюффо «Любовь в бегах», который только что вышел на экраны города.
Странно, не правда ли, когда вот в такой несколько небрежной манере тебе дают понять, что внутренняя логика отношений изменилась. После фильма, за кружкой пива в «Чамлис», я попыталась заговорить об этом. Я спросила напрямик, предпочел бы Тоби, чтобы я по-прежнему оставалась в Вермонте, то есть на безопасном расстоянии, все время, не считая двух уикэндов в месяц. Тоби стал шумно возмущаться, утверждая, что я поднимаю много шума из ничего, что ему просто нужно переварить эту важную новость, «которая, как я сказал ранее, ничего не меняет».
Я понимала, что не смогу сказать вслух то, о чем подумала: «Значит, мы все равно будем встречаться дважды в месяц с 17 до 19 часов, хотя теперь я буду от тебя в одной остановке метро?» Но произнеси я это вслух, меня тут же обвинили бы в желании все изменить, а такое желание, признаться, у меня и в самом деле было. По крайней мере, сейчас, через много лет после Дублина, у меня наконец появились мысли о чем-то, выходящем за рамки нашего ограниченного соглашения. Уловил ли Тоби запах перемен? Возможно, он, не желая брать на себя обязательства, испугался, что я буду пытаться поднять планку и настаивать на серьезных отношениях? Уж не начал ли он обдумывать стратегию побега? А если я буду настаивать на этом вопросе, он сбежит?
Я знала ответ на этот вопрос. И потому поцеловала его в щеку и сказала, что буду счастлива оставить все как есть. На это Тоби ответил:
— Теперь будешь думать, что я дерьмо.
Вот что я подумала на самом деле: Ты хочешь все и ничего, не можешь определиться с тем, что для тебя хорошо, а что гибельно. Ты отлично знаешь, что я не из тех, кто станет на тебя давить или затевать какие-то игры, требуя к себе повышенного внимания. И еще ты знаешь, что я тебя понимаю.
Однако я просто улыбнулась и покачала головой:
— Давай просто оставим все как есть.
На следующий вечер мама устраивала ужин для меня и обоих моих братьев. У всех нас были новости. Первой обсудили мою и подняли бокалы за успех, а мама заявила, что подыщет мне квартиру, «если, конечно, ты не подумаешь, как обычно, что я на тебя давлю». Я ответила, что, учитывая ее статус королевы риелторов Нью-Йорка, я буду рада ее помощи. Затем мы узнали, что Питер получил предложение от суперкрутого продюсера из Голливуда написать сценарий по его чилийской книге, гонорар очень приличный, но он нервничает, так как уже в третий раз переписывает сценарий, потому что режиссеру, Брайану Де Пальма, то и дело приходят все новые идеи насчет развития сюжета.
