— Как только я сбежала из дому и заявила в полицию, родители скрылись вместе с четырьмя моими младшими братьями и двумя сестрами, — рассказывала Джесси-Сью нам тогда по дороге в Бэннер Элк. — Последнее, что я слышала, что они обосновались на севере Техаса, недалеко от Амарилло. Папа устроился работать на нефтяную вышку, все мои братья и сестры выросли и разъехались. Я ясно дала понять ФБР (они вели расследование): если они могут гарантировать, что отец больше никогда ко мне не приблизится, то я не буду свидетельствовать против него в суде — не хотела проходить через кошмар дачи показаний. И встречаться со своей матерью я тоже не хотела — она же знала обо всем, что делал папочка-змей, и со всем соглашалась. Федералы заверили, что позаботятся о том, чтобы в будущем ни один из родителей никогда меня не беспокоил. Думаю, моя позиция их вполне устроила. Это ведь были федералы из Северной Каролины и Техаса, а происходило это все в начале семидесятых.
Когда мы подъезжали к Бэннер Элк, я ждала, что при виде Джесси-Сью из всех щелей будет хлестать враждебность. Но люди здоровались с ней с искренней теплотой — не лезли обниматься-целоваться, но явно были рады видеть ее в гостях.
Поскольку приехали мы в воскресенье, вся деревня собралась в церкви. Здесь были баптисты, и пресвитериане, и фундаменталисты Церкви Христа, а кроме них — еще апостольские братья. Мы пришли в часовню перед самым началом службы, взоры прихожан были устремлены на нас. Духовное лицо — мужчина лет пятидесяти пяти с бочкообразной грудью, в бордовой рубашке с короткими рукавами и белым пасторским воротничком и с татуировкой на левом бицепсе, изображающей распятого Иисуса, — решительно направился прямо к нам. Это был пастор Джимми.
— Мисс Джесси-Сью, с возвращением. И приветствую ваших друзей в нашем молитвенном доме.
С этими словами пастор вернулся к грубо обработанному дощатому алтарю, призвал всех встать и начал пронзительную молитву Богу Всевышнему: он молился о милосердии к нам, грешникам, не заслуживающим милосердия, восклицал, что апокалипсис приближается и уже совсем близко, что скоро мы увидим Четырех Всадников — и тогда весь Народ Божий вознесется прямо на Небеса, а те, кто не спасется…
В этом месте Джимми устремил на меня и мою коллегу пронзительный, как луч лазера, взор. А потом внезапно, будто внутри у него щелкнул невидимый духовный переключатель, он заговорил на каком-то непонятном, безумном языке — во всяком случае, то, что срывалось сейчас с губ пастора, отдаленно напоминало какие-то неясные, искаженные слова. Как позже объяснила нам Джесси-Сью, это явление было известно как глоссолалия, или говорение на языках, — странный язык, предназначенный для личной молитвы, казалось, прорывался изнутри пастора и всех его прихожан. Это была настоящая какофония, вся часовня вибрировала, звуки отражались от стен. Затем пастор сунул руку в стоящую у алтаря закрытую низкую корзину. Миг — и вокруг совершенно обнаженной руки Джимми обвилась смертоносная гремучая змея, а он продолжал говорить на языках, хотя теперь его голос упал почти до шепота — видимо, чтобы не побеспокоить ядовитую рептилию.
В репортаже «60 минут», посвященном Джесси-Сью, тоже запечатлели эту церемонию со змеей. Трансляция шла в прайм-тайм воскресным вечером, когда большая часть американцев была дома, и произвела настоящий фурор. Не успела я выключить телевизор, как позвонил Джек:
— Хотя у меня температура за тридцать девять из-за этого дурацкого гриппа, который я где-то подхватил, и я еле доползаю от постели до туалета, но этот материальчик про Джесси-Сью в «60 минутах» я все-таки посмотрел. Завтра же заказываю допечатку тиража. С этой книги начинается ваше большое плавание, Элис. Поздравляю, ваш испытательный срок закончен, вы приняты.
Переварив похвалу, такую лестную и редкую из уст Джека, я предложила приехать и выступить в роли Флоренс Найтингейл.
— А Хоуи разве не у вас? — спросил он.
— Вот это да, сэр, вам все известно.
— Не портите компанию нашему другу… надеюсь, завтра я доберусь до офиса. Еще раз браво, молодец, Когда я сообщила Хоуи и Дункану, что Джека скосил грипп, Хоуи вздохнул и заметил, что сейчас кругом очень многие болеют. Но затем, сунув руку в свою сумку на ремне, выудил оттуда еще одну, не успевшую нагреться бутылку французского шампанского и настоял на том, чтобы мы продолжили праздновать «триумф Элис». Я упрекнула его за то, что ради меня он так шикует («Болленже», — гласила этикетка, и я отлично знала, это совсем не дешевая марка). Вот его ответ:
— Нынче Лето Господне 1982-го. В Белом доме Рональд Рейган, на Даунинг-стрит, 10, заправляет Мэгги Тэтчер. Бизнес процветает. Деньги — это универсальный язык нашего времени. Так что да, чтобы отпраздновать твой успех, нам следует выпить именно «Болленже».
— Это звучит слишком брутально и в духе Хемингуэя, — отреагировал Дункан, — придется тебе продолжить сюжет в том же стиле, например отправиться ловить марлинов во Флориде.
— Только в том случае, если у них красивые derrières
[134], — заявил Хоуи.
— Тебя могут посадить за развращение морских обитателей, — предостерегла я.
— Не забывай, это же Америка. Здесь можно откупиться от чего угодно, в том числе даже от незаконной гомосексуальной связи с дельфином.
— Предполагалось, что мы будет праздновать триумф Элис, а не нести всякую чушь, — засмеялся Дункан. — Завтра же я позвоню приятелю в «Атлантик» и предложу им статью о «Папочке-змее», которую намереваюсь написать. Читая книгу, я вот о чем я задумался. В южных штатах Рейган в полном объеме надрал Картеру задницу, потому что, в отличие от арахисового фермера (мыслящего баптиста из Джорджии с безусловно вдумчивым и серьезным подходом к христианскому учению), Рейган, абсолютно неверующий, разыграл своего парня для всех этих болтунов-проповедников, и те решили, что смогут его подцепить на крючок экономического консерватизма.
— Ой, брось, — махнул рукой Хоуи, — последний парад евангелистов в этой стране случился, когда они судили Скоупса
[135] за преподавание теории эволюции, да и тогда их осмеяли все, кроме таких же безграмотных невежд.
— Разница в том, — возразил Дункан, — что сейчас, после десятилетий насмешек со стороны либеральной элиты, они готовятся нам отомстить.
В конце той же недели в Национальном клубе искусств состоялась вечеринка в честь «Папочки-змея». Хотя Джесси-Сью никого не знала в Нью-Йорке, Джек и Сара позаботились о том, чтобы на этом событии собралось много гостей. Постарались и Хоуи с Дунканом, каждый из которых привел с собой целый круг представителей нью-йоркских СМИ и литературных деятелей. Вся моя семья тоже пришла. Папа приехал один, оставив Ширли в Нью-Джерси. У него удачно шли дела на работе, однако после третьей порции скотча он признался, что безумно скучает по международным поездкам, без которых когда-то он не представлял себе жизни.
