— Долго скрывать это он все равно не сможет. Особенно если раны появятся в других местах, которые не прикроешь — на лице, например.
Это произошло в конце августа. По моему настоянию Джек по приглашению своего друга, у которого был дом на Файер-Айленде, поехал на десять дней отдохнуть на море — невероятно долгий срок для трудоголиков, какими мы оба были. В последнее время он начинал ко мне прислушиваться, иногда просил его подстраховать. Я взяла на себя важную рукопись, которую он редактировал (обзор истории пятидесятых), а также избавила от почти ежедневных телефонных разговоров с Корнелиусом Паркером, одним из самых возрастных и непростых наших авторов (впрочем, покажите мне хоть одного романиста, с которым было бы просто!). Этот блестящий и беспощадный наблюдатель описывал людей, загоняющих себя в ловушки ритуалов американской жизни, особенно напирая на ужасы семейных отношений, становящихся подчас губительными. Сам он был женат четырежды, этот преподаватель Сиракузского университета, крайне недовольный тем, что в пятьдесят пять лет он все еще вынужден преподавать ради оплаты счетов и многочисленных алиментов. К тому же он был алкоголиком и не скрывал этого. Каждые три или четыре года Корнелиус выпускал по книге и отказывался понимать, почему они не имеют такого же коммерческого успеха, как романы Джона Апдайка — предмет его вечной зависти и ненависти. На самом деле Корнелиус всегда получал прекрасные отзывы прессы, даже несмотря на то, что некоторым критикам казались откровенно унылыми его язвительный взгляд на отношения мужчин и женщин и тот хаос, который они творят совместно. И все же продажи в последнее время падали — настолько, что тираж последнего романа «Почему она от меня ушла» почти не разошелся: было продано всего 4300 экземпляров. Конечно, Корнелиус стал повторяться, мы даже подозревали, что он просто слегка перелицовывает свои же ранние работы, а читатели, поняв это, начали отказываться от его книг. Сейчас Паркер был близок к завершению своего долгожданного нового романа, и его одолевали обычные для писателей страхи и комплексы.
— Почему мой редактор не хочет со мной разговаривать? Он меня избегает? — спросил Корнелиус по телефону, когда Джек уехал отдыхать на побережье Лонг-Айленда.
— Он в отпуске, в котором давно нуждался.
— Но вы отвечаете на мои звонки вместо него уже больше месяца.
— Просто он был безумно занят.
— Слишком занят, чтобы поговорить со мной? Да я единственный автор, которого «Фаулер, Ньюмен и Каплан» печатают целых двадцать пять лет.
— Никто вас не избегает, Корнелиус. Я могу совершенно искренне, положа руку на сердце, сказать, что мы все здесь очень рады каждому вашему новому роману.
— Чему вы можете радоваться, если его никто не читал? Я иду ко дну в смысле денег… если эта книга вас не устраивает…
— Скажите, вам много осталось до ее завершения?
— Примерно пятнадцать тысяч слов. Я даже не уверен, что вообще смогу ее дописать.
— Вы позволите мне прочитать то, что у вас уже есть?
— Вы не мой редактор.
— Джек перед отъездом в отпуск поручил мне в его отсутствие заниматься с его авторами. Если вы хотите узнать мнение…
— Я никогда никому не показываю свои черновики, пока рукопись в работе.
— Тогда заканчивайте ее и приносите… через несколько недель или даже позже, если вам нужно время. Главное — сделать все хорошо.
— Потому что если это будет нехорошо, то…
— Корнелиус…
Очередная долгая пауза.
— Ко мне на несколько дней приезжал мой сын Марк, завтра он возвращается в город. Если он оставит рукопись в вашей редакции, вы сможете прочитать ее за выходные и позвонить мне — обязательно! — в ближайший понедельник?
— Обещаю, что сначала я поговорю о книге с вами, до того как связаться с Джеком. Это лучшее, что я могу сделать.
Но я не обещала Корнелиусу скрыть от Джека, что буду читать книгу. Если бы я промолчала и не сказала шефу, что согласилась ознакомиться с рукописью Корнелиуса, а впоследствии это бы всплыло, думаю, он тут же оторвал бы мне голову, фигурально выражаясь. К тому же, уезжая в отпуск, Джек взял с меня слово ежедневно звонить ему в 18:00 и докладывать обо всем, что случилось в офисе за день. И под «всем» имелось в виду…
— Вы поговорили со снабженцами о заказанных двенадцати дюжинах карандашей «Блэквинг», которых я жду уже нескольких недель?
— Все сделано, Джек.
— Я сказал этой кошмарной суке Сильвии Люксембург, что могу редактировать только карандашами «Блэквинг», номер два. А она заявила мне, что теперь фирма официально закупает «Пейпер Мэйт», номер два. Позже я узнал, что ее брат — торговый представитель «Пейпер Мэйт».
— Карандаши будут у вас на столе в понедельник. Как море?
— Прилично… да нет, черт побери, замечательно. Кажется, я иду на поправку. Моя кожа почти совсем очистилась. Я каждый день хожу на длинные прогулки по берегу. И даже позволяю себе немного поддать. Почти каждый вечер — джин с тоником и бокал белого вина. Если учесть, что в последнее время алкоголь тут же просился наружу, это отличные новости. Потому что, блин, в последние недели мне дико требовалось поддать. Это худшее из всего, что было… надеюсь, теперь и это позади.
Мне так хотелось верить, что Джек окажется исключением из правила, тем самым человеком, который сумеет победит напасть.
— Отлично, просто фантастика, — сказала я.
— Может быть, я даже снова стану с вами любезнее. В последнее время я был таким мудилой.
— Я все понимаю и не обижаюсь.
— А я бы обиделся.
— Нам нужно кое-что обсудить.
— Звучит зловеще.
— В общем, нет, но сначала я хочу прояснить с вами некоторые моменты.
После чего я пересказала наш состоявшийся час назад разговор с Корнелиусом.
— Элис, прочтите его рукопись непременно. Очень разумно было пообещать, что ему вы позвоните первому. Это его немного успокоит. Но так как я вернусь в город не раньше вечера среды, жду от вас звонка в воскресенье с подробным разбором рукописи.
— В какое время вам удобнее?
— Позвоните мне сюда ровно в семнадцать ноль-ноль.
Я так и сделала — позвонила ему в назначенное время, тщательно сдерживая возбуждение, потому что знала, что Джек не доверяет чрезмерным восторгам. «Бурление как реакция на что угодно происходит, как правило, из кишок, а кишки, знаете ли, могут и прохудиться. Даже если вы уверены, что прочитанное — шедевр, отложите свои восторги на несколько дней, остыньте и тогда вернитесь к рукописи с ясной головой».
Именно так я и поступила с романом Корнелиуса Паркера «Очередная ошибка». Название меня немного смущало. Заинтересует ли читателей книга с названием, прямо говорящим о множестве ошибок, которые мы совершаем в жизни? Но роман оказался сногсшибательным: история знакомства мужчины и женщины среднего возраста, за плечами у которых тяжелые разводы и проблемы с детьми. То, что начинается как страстная история любви — настоящий второй шанс, — превращается в рассказ о людях, которым не дали быть счастливыми их собственные комплексы. Это был не очень длинный роман, около 80 000 слов, и две последние главы еще не дописаны, но в нем блестяще была схвачена суть проблемы: как часто мы уничтожаем то, чего хотим больше всего. Ярко и убедительно в романе говорилось о надежде на любовь и о нашей потребности все испортить. Я порадовалась, увидев, что Паркер перенес действие книги из колледжа в Нью-Йорк. Нора и Мэтью, независимо друг от друга, решают изменить жизнь. Они уезжают из пригородов, где жили, и встречаются на Манхэттене — одинокие люди, когда каждому из них основательно за сорок. Корнелиус великолепно описал детали жизни в современном городе. Одной из побочных тем романа стал Манхэттен, внезапно наводненный молодыми мужчинами и женщинами с большими деньгами. Нора и Мэтью, родившиеся там в конце 1930-х, а потом жившие с семьями в Вестчестере, возвращаются в город, в значительной мере утративший свой шарм и превратившийся в место для людей с непомерными финансовыми амбициями. Правда, Корнелиус не дописал две последние главы, но, читая последнюю из написанных, я не могла сдержать слез — дела героев романа, понимавших, что они заслуживают счастья, шли наперекосяк, и Нора и Мэтью ничего не могли с этим поделать.
