— Я знаю Дублин, — сказала я, но по моему тону молодой человек понял, что я не хочу вдаваться в объяснения.
Надо отдать ему должное, Колам не стал на меня давить. И не возражал, когда я заявила, что моего отца никогда в жизни не интересовали наряды и пышное убранство:
— Так что он бы сильно огорчился, узнав, что я не выбрала для него самый простой гроб. И спорить на эту тему я не хочу.
Я отлично знала, что часто распорядители похорон уговаривают родственников покойного устроить последнее пристанище подороже и пороскошнее. Покончив с этим, мы нашли участок на кладбище в Бруклине, недалеко от парка Якоба Рииса, где отец работал спасателем в конце тридцатых, до того как вой на захватила его в свои безжалостные тиски. Когда гробовщик показал мне простой лакированный сосновый ящик с простой белой атласной внутренней отделкой, я закрыла глаза. Перед глазами снова возникла эта картина — папа, багровый от ярости, бросается к своему заблудшему сыну-предателю. Его захлестнула волна такого гнева, что подорванная сердечнососудистая система не выдержала, оборвав жизнь в момент отцовского бессилия — неспособности защитить сына ни от мести другого сына, ни от длинных рук закона.
После того как я выбрала гроб, Хоуи сообщил, что ему просто необходимо вернуться к работе, и потребовал пообещать, что, если он посадит меня в такси до дома, я не натворю глупостей — например, не поеду к Питеру для мучительных выяснений отношений.
— Этот подлец Питер исчез — сбежал, как только папа упал и мама закричала, что он убийца, — сказала я, горько усмехнувшись.
— И даже не думай сегодня вечером возвращаться в больницу. — Хоуи был непреклонен. — Я сам попозже навещу твою матушку. Если все пойдет хорошо, завтра ее могут выписать. Но давай пока я возьму все это на себя. Тебе сейчас обязательно нужно отключиться.
— Нужно же Адаму сообщить.
— Я вчера поздно вечером позвонил Сэлу Греку, чтобы ввести в курс дела, а то Сэл, знаешь, сильно нервничает, когда узнает важные новости из вторых рук. Так что Адам уже проинформирован. Ты просто молодчина, что свела Сэла с братом. Адам его нанял. Сэл все сделает в лучшем виде. И обязательно добьется, чтобы Адама отпустили на похороны отца.
Но, как только Хоуи посадил меня в такси и машина тронулась, я сказала водителю, что планы меняются. Оглушенная горем, я решила, что не выдержу дома одна и должна вернуться на работу и проверить, как идут дела. Через пятнадцать минут я входила в отдел. При виде меня секретарша, у которой глаза полезли на лоб от неожиданности, пролепетала:
— О, мисс Бернс, я соболезную, ужасная потеря.
Кивнув, я пошла по длинному коридору к своему кабинету. Увидев меня, Черил вскочила на ноги. Издали поняв, в каком состоянии я нахожусь, она потрясенно наблюдала, как я целеустремленно направляюсь к своему столу, опускаюсь в большое мягкое офисное кресло, перешедшее мне от Джека, и деловито требую список звонков.
— Извини, если я вмешиваюсь не в свое дело, но… боже мой, Элис, что ты здесь делаешь?
— Я опоздала, надо было приехать еще несколько часов назад.
— Но… твой отец… Мне очень жаль, что так случилось.
— Как ты узнала?
— Это было в утренних новостях, в газетах… повсюду.
— Я не знала. Я была в больнице, потом в похоронном бюро. Почему Хоуи не сказал мне, что мы попали в новости?
— Наверное, потому что на тебя и так слишком много свалилось.
— И ты видела, что произошло рядом со студией?
Черил кивнула.
— Значит, все уже знают?
Прежде чем Черил успела ответить, за ее спиной открылась дверь.
В проеме стоял Cи Cи, с развязанным галстуком, в нарукавниках и темных подтяжках в горошек.
— Мне приходилось слышать о рвении, превышающем рамки служебного долга, — сказал он, — но сейчас, Элис, ваше место не здесь.
— Где же мне быть?
— Вы знаете где… с семьей!
— Моя родные сейчас заняты разными делами. Папа умер. Маму накачали снотворным, и она спит в психушке. Адама вот-вот арестуют. А Питер… Не знаю, где Питер.
Cи Cи повернулся к Черил:
— Отвезите Элис домой, в ее квартиру.
— Я не хочу домой.
— Куда же вы хотите поехать?
— Куда угодно, лишь бы не быть одной.
— Я останусь с тобой, — предложила Черил.
— Это хорошая идея, — одобрил Си Си.
— Я лучше поработаю, — заявила я.
— Я вас не допускаю к работе, — отрезал Си Си.
— Пожалуйста, Си Си… Мне нужно побыть здесь.
— Вам нужно поспать. Когда вы в последний раз ели?
— Который сейчас час?
— Начало четвертого, — посмотрела на часы Черил.
— Вчера вечером мы ужинали… с тех пор ничего.
Тот самый ужин. Как же неправильно я все задумала и спланировала. Я должна была предвидеть папину реакцию.
Папа… Папочка… Мой отец, единственный и неповторимый…
Я закрыла лицо руками. Постаралась подавить слезы. Нельзя разреветься на глазах у начальника. И почувствовала на плече руку Си Си.
— Вставайте, и пусть Черил отвезет вас в Вест-Сайд, в кафе или ресторан, что выберете. Но вначале, может быть, нужно повидать врача, чтобы выписал какое-то снотворное…
— Об этом уже позаботились.
— Тогда вперед. И я настаиваю, чтобы вы не возвращались сюда по меньшей мере неделю.
— У меня две книги выходят в следующую пятницу…
— Мы об этом позаботимся, со всем справимся, все будет хорошо. До этого момента вам не разрешается посещать офис.
— Вы не уволите меня, а?
— А вот сейчас складывается впечатление, что вы бредите, — покачал головой Си Си.
— Извините, мне жаль, — сказала я другим голосом.
— Вам не за что просить прощения, Элис. Это мне жаль, что…
Я взмахнула рукой, прося Си Си не продолжать. Потом встала с кресла и только тогда вдруг почувствовала, что на меня навалилась смертельная усталость. Черил помогла мне надеть куртку, потом схватила свою. За руку она вывела меня из кабинета, потом из здания, и мы сели в такси. Мой адрес она знала. Я подсказала Черил хороший китайский ресторанчик между Шестьдесят седьмой улицей и Коламбус-авеню — после двадцати часов на одной воде поесть и в самом деле было необходимо. Таксист высадил нас у «Провинции Сычуань», и мы сели за столик в пустом ресторане. Строчки меню поплыли перед глазами. Я попросила Черил сделать заказ на нас обеих, а сама…
А сама совершила ошибку, подняв голову и взглянув в сторону барной стойки. Там стоял телевизор. Включенный. Второй раз за сутки мне довелось увидеть родного брата на маленьком телевизионном экране… только сейчас это был Адам, которого уводили в наручниках, с руками за спиной. Несколько дюжих федералов буквально тащили его сквозь толпу заранее оповещенных репортеров, а те наперебой выкрикивали заготовленные вопросы. Фейерверк вспышек фотоаппаратов сопровождал превращение Адама из принца высокодоходных облигаций в обвиняемого в уголовном преступлении.
