— Когда придем, в комнате будет дикий холод, — предупредил Киаран, — но я сразу затоплю, и станет тепло. А мы пока будем греться с помощью виски — я приберег бутылку «Бушмиллз» для такого случая.
Я сразу поняла, почему комнату так трудно отапливать: в ней были очень высокие потолки. Большие окна выходили на площадь. А еще в комнате была кровать, которая ужасно скрипела, когда мы занялись на ней любовью примерно через час, дождавшись, чтобы электрообогреватель и торфяные брикеты в камине немного нагрели воздух в комнате. Я отдавала себе отчет в том, что, принимая приглашение, даю понять, что согласна на дальнейшие шаги. Что меня удивило, так это страсть, вспыхнувшая между нами. У нас с Бобом был хороший секс. Но это… это было что-то неистовое. Дикое и грязное.
После этого мы очень долго лежали молча. Указательным пальцем я провела по груди парня. Он приподнялся, взял мое лицо в ладони и прошептал:
— Я тебя никогда не отпущу.
— Мне нравятся эти слова.
— Только не думай, я не собственник. Я не из тех, кто контролирует.
— Я тоже… да и сама держусь подальше от тех, кто пытается контролировать.
— Ты нужна мне такой, какая ты есть. Только будь со мной рядом как можно чаще… Господи Иисусе, что это… я, кажется, становлюсь сентиментальным?
— Ничего, я как-нибудь переживу твою сентиментальность. Тем более что я этого тоже хочу.
Мы снова замолчали, затормозив на самом краю пропасти, отделявшей нас от признания в любви. Позже, обсуждая этот момент, мы оба улыбались, вспоминая о своей робости перед лицом чего-то огромного — чувства, что каждый из нас встретил свою половинку. Мне нравился причудливый, парадоксальный юмор Киарана. Мне нравилась его страсть к книгам. Я обожала его каламбуры и его непочтительность. Как я уже убедилась раньше, когда он увел меня прямо из паба, не дожидаясь, пока Карли и эти головорезы меня заметят, он быстро соображал и был готов защищать меня. Странно, как неожиданно может нагрянуть любовь, это всегда застает нас врасплох.
Утром мы отправились завтракать в «Бьюли». Издали увидев, как мы держимся за руки, к нам танцующей походкой подлетела Пруденс:
— Что я вижу! Вы обрели любовь! И вам обоим немедленно нужны утренний кофе и наши фирменные булочки.
Киаран выразительно закатил глаза, но я поняла, что его скорее позабавило такое откровенное заявление, чем смутила его публичность. Пруденс отошла за кофе с булочками, а парень снова взял меня за руку:
— Нас двое теперь, мы пара.
Я улыбнулась, наши пальцы переплелись.
— Да, пара.
Подошла Пруденс с кофе и булочками:
— Придется вам отлепиться друг от друга на минутку, если хотите поесть.
И в этот момент я увидела, как в кафе входит Карли с маоистом, которого я однажды видела на ступеньках столовой в Тринити, где он выкрикивал какие-то лозунги. Заметив меня, она бросила в мою сторону мрачный взгляд, после чего направилась к столу в противоположном углу. Я вспомнила о газетной вырезке, которую носила в сумке, о мамином письме и об ужасной новости, которую мне нужно было сообщить Карли. Страшно было даже заговорить с ней о таких вещах.
Киаран сразу почувствовал мое беспокойство:
— О чем думаешь?
— О том, чего пока не могу тебе рассказать.
— Значит, между нами уже есть секреты?
— Не могу все выложить, пока не узнаю тебя получше.
— Я просто тебя дразню, любовь моя.
Так он в первый раз назвал меня своей любовью. В былые времена я бы взвилась до потолка, услышав такие слова после одной-единственной ночи вместе. Но сейчас и не подумала взвиться. Наоборот, взяла его за руку и сказала:
— А ты — моя любовь.
— Там твоя подружка и те типы, с которыми она была вчера вечером… Если она кувыркается с ними в койке, то скоро, не исключено, окажется в неглубокой могиле рядом с границей, с пулей между глаз. Они на самом деле настолько плохи.
— Но если они такие опасные, почему им позволяют разгуливать на свободе?
— Потому что прямых обвинений против них пока нет, не за что зацепиться. Они организуют работу, продумывают схемы, а грязную работу выполняют их прихвостни, мелкая сошка. Меня вот что волнует: если твою подружку схватит Особый отдел полиции, ее там допросят и вытрясут из нее все, в том числе и то, что она твоя подруга детства и виделась с тобой уже здесь, в Дублине. Это может бросить на тебя подозрение, и в университете могут насторожиться, заподозрив, что ты темная лошадка.
— Но это бездоказательно.
— Когда речь заходит о терактах и подобных штуках, здесь, на острове, доказательства могут и не потребоваться, чтобы оказаться по уши в дерьме. Сам по себе тот факт, что она до сих пор живет с тобой в одном доме…
— Не предупредить ли мне этого дурака-поэта, с которым она спит?
— Если ты шепнешь ему на ушко, что видела ее с этими деятелями из ИРА, ты покажешь ему тем самым, что тебе известно, кто такие эти джентльмены. Так что тут мы встаем перед дилеммой. А не можешь ты позвонить ее родителям?
— Это как раз и есть часть проблемы, но прости, сейчас я никак не могу всего тебе объяснить. Очень надеюсь, что ты мне простишь такую скрытность. Но все так…
— Запутанно?
— Мягко говоря. Ох, ну что за дерьмовый год!
На другом конце кафе Карли громко и резко разговаривала с маоистом. Они явно ссорились. Внезапно маоист вскочил и почти выбежал из зала.
— Мне очень нужно с ней поговорить, — сказала я. — Ты на меня не обидишься?
— Никогда, любовь моя. Я, пожалуй, зайду в библиотеку. Встретимся в колледже в шесть?
— Обязательно. — И я потянулась к Киарану, чтобы поцеловать.
Потом встала и подошла к Карли — двадцать шагов или около того. При моем приближении она подняла голову:
— Чем обязана такой высокой чести?
— Я сяду?
— Нет.
Я села.
— Я сказала «нет», — почти выкрикнула Карли.
Люди за соседними столами начали крутить головами, посматривая в нашу сторону.
— Ты должна меня выслушать, Карли. Твоя мама умерла.
Новость подействовала на нее, как удар в челюсть. Голова нервно дернулась и откинулась назад, глаза выкатились из орбит, у Карли был ошарашенный, потерянный вид. Но уже через мгновение она собралась, и на ее лице появилась маска гнева.
— Докажи, — прошипела она.
Я вынула газетную вырезку и, положив на стол, подтолкнула к ней.
Схватив ее, Карли попыталась скрыть потрясение, когда прочила заголовок и увидела десятилетней давности фото своей матери. Статью она просмотрела молча, скомкала вырезку и отшвырнула ее в сторону:
