— В этом отношении я уверена в Киаране.
— А в других отношениях?
— Он кажется мне очень здравым, — сказала я, употребив слово, которое часто слышала в Дублине. «Здравый» — одно из самых положительных качеств, которыми можно обладать в таком предательски переменчивом городе.
— Надо, чтобы вы привели этого молодого человека сюда, позвольте мне хорошенько его рассмотреть. Вы же знаете, я испытываю к вам своего рода отцовские чувства, оттого и веду себя немного покровительственно. Именно поэтому, если, конечно, вы позволите, я взял бы на себя труд разобраться и с проблемой, которую создает ваша опасная подруга.
— Я боюсь, что, если вы позвоните в полицию и окажется, что она замешана в какие-то плохие дела с теми «политическими» господами…
— Вот как мне представляется дело: успей эти типы втянуть ее во что-то серьезнее простой болтовни, сейчас бы она едва ли открыто разгуливала по Дублину. Самое лучшее — постараться поскорее выдворить ее из страны, пока она по дурости не успела ввязаться в настоящие неприятности. Один из моих старых друзей занимает довольно высокую должность в Особом отделе. Я позвоню ему, приглашу пропустить по стаканчику и расскажу ему эту историю.
— А вдруг она скажет моим маме и папе, что я могла позвонить ее матери и спасти ее?
— Как только ее задержат и отправят домой в Штаты, вы напишете родителям письмо, в котором объясните, как было дело. Уверен, они все поймут правильно, учитывая, какая вы умница. Особенно если вы расскажете, как эта дрянь велела вам молчать о ее местонахождении, да еще и шантажировала вас, угрожая, что обвинит вашего брата в преступлениях в Сантьяго, которых он не совершал.
— Ну, это не совсем так.
— В данной ситуации это простительный грех. Так или иначе, но она же утверждала, будто ваш брат убил того человека, и всячески вам угрожала. Учитывая связи вашего отца, можно надеяться, что он будет только рад, что вы не поверили в ложь о вашем брате. И вот еще что: советую, когда все будет позади, намекнуть родителям в письме, что вы приложили руку к тому, чтобы власти в Дублине узнали о ее местонахождении. В то же время, однако, вам важно изображать полное неведение, если кто-то вдруг решится вас в этом обвинить. Не сомневайтесь, мой друг обо всем позаботится, и ваше имя не будет фигурировать в деле. Никто не сможет связать вас с тем фактом, что вашу бывшую подругу забрали в полицию. Будьте умницей и в ближайшие несколько суток ночуйте дома. Если вас не окажется на месте в ту ночь, когда за ней придут, это будет выглядеть подозрительно.
— А что мне Киарану сказать?
— Ничего не говорите до поры до времени. Если парень так хорош, как вы думаете, то он прекрасно поймет, почему вы не могли ничего сказать ему раньше. Ну а если у него все же есть червоточина, вы это тут же и поймете.
Когда мы решаемся выговориться и поведать другому человеку о том, что нас гнетет, то в этом есть как минимум один плюс: с этого момента ты больше не один наедине со всеми своими страхами. Но, с другой стороны, разделенная тайна перестает быть тайной, и хотя интуиция подсказывала мне, что Дезмонду я могу доверять безоговорочно, я понимала также, что у окружающих все равно возникнет множество вопросов. Мне необходимо было сохранять спокойствие и притвориться взволнованной и удивленной, когда за Карли придут.
В ту ночь Киаран впервые остался ночевать у меня. Мы повалились на постель и занимались любовью с еще большей страстью, чем накануне вечером. Около полуночи я услышала, как Шон и Карли распевают «Покидая Ливерпуль».
Киаран перевернулся:
— Певчие, блин, птички. Они всегда так голосят?
— Обычно они милуются друг с дружкой, как пара невменяемых немецких пастушков.
— Ненавижу эту песню, — буркнул Киаран. — Сентиментальная старая дешевка.
— Рано или поздно она закончится.
Так и случилось примерно минут через пять. Мы оба погрузились в дремоту, однако я не успела заснуть, потому что кто-то внезапно забарабанил во входную дверь. Киаран мгновенно проснулся.
— Вот дерьмо, это ужас какой-то, — пробормотал он.
Стук продолжался. Я услышала, как открылась дверь. Громкие голоса раздались в коридоре. Вторая дверь тоже открылась. Теперь голоса стали еще громче, послышались звуки борьбы.
Я вскочила на ноги и хотела выйти из комнаты, но Киаран схватил меня за руку:
— Если это то, о чем я думаю, то лучше не вылезай. Меньше всего тебе нужно, чтобы кто-то засек, как ты стоишь и наблюдаешь за происходящим.
Теперь кричала Карли. Хлопали другие двери. Я слышала, как Шон пытается ее успокоить.
— Выбирать не приходится, ты должна пойти с ними, — повторял он.
— Эта сука меня заложила! — крикнула Карли. — Ты слышишь меня, Элис Бернс? Я знаю, это ты вызвала гребаных копов.
Я зажала уши. Борьба внизу продолжалась еще минуту или около того. Наконец дверь захлопнулась, и я услышала, как отъезжает, включив сирену, полицейская машина.
Киаран сел рядом со мной и обнял меня:
— Если то, что она кричала, правда, значит, у тебя были на то веские причины. Я в этом не сомневаюсь.
Снаружи послышались поспешные шаги по лестнице, за которыми последовал стук в мою дверь.
— Элис, Элис… — взволнованным шепотом позвал Шон. — Если ты дома, выйди, нам нужно поговорить.
Хотя Киаран беззвучно жестикулировал, показывая, чтобы я затаилась и не отзывалась, я все же подошла к двери. Приоткрыв ее, я уставилась на Шона полусонными глазами, делая вид, что глубоко спала и он только что разбудил меня.
— Что случилось? — спросила я, зевнув.
— Чертов Особый отдел только что замел твою долбанутую подругу.
— Ничего себе. — И я снова зевнула.
— И больше тебе нечего сказать? Это все?
— Ага. Нет, еще кое-что: ты, должно быть, рад-радешенек, что избавился от нее.
— Что? Впусти меня, поговорим.
— Нет, Шон, я не одна.
— Ладно, не вопрос, но завтра мы можем потолковать об этом?
— Конечно, ты должен будешь мне рассказать, что случилось.
— Да я сам ни хрена не понимаю.
Как только я закрыла дверь, Киаран протянул руку и коснулся моего лица:
— Если я правильно понимаю, ты сейчас думаешь: могу ли я доверять этому парню, который оказался со мной рядом в такой момент?
Я взяла его руку в свои:
— Если ты готов слушать, то я готова все тебе рассказать.
Глава девятнадцатая
На следующее утро перед входом в наш дом на Пирс-стрит остановилась черная полицейская машина без опознавательных знаков. Из нее вышли двое мужчин в дешевых костюмах и постучали в нашу дверь. Открыл Шон. Они предъявили ему свои удостоверения личности и объяснили, что хотят задать ему несколько вопросов. Я слышала весь их разговор, потому что за полчаса до этого Шон поскребся в мою дверь и спросил, не можем ли мы вместе позавтракать. Киаран к этому времени уже убежал, ему нужно было на первую пару. Я сидела в кресле-качалке, пила кофе и убеждала себя, что курить еще рано. Чтобы отвлечься от событий прошлой ночи, я пыталась читать Драйдена
[91] перед сегодняшней лекцией профессора Брауна. Но глаза впустую скользили по строчкам — я только могла представлять себе, что сейчас рассказывает Карли людям из ирландского Особого отдела и посольства США.
