Женщина еще не видела их. Ее бледная рука обвила предплечье одного из мужчин в футболках из переулка, его молодой рот представлял собой сплошную щербину. Несмотря на рыночный шум, Шагги отчетливо слышал, как она по другую сторону переулка умасливает молодого бродягу, уговаривает его составить ей компанию. Он без обиняков своими влажными губами сказал ей «Не», и Шагги видел, как парень острыми пальцами щипача освободился от ее хватки. Бродяга, рявкнув что-то, отошел, и она осталась в одиночестве.
Они некоторое время наблюдали за женщиной, которая словно попала в ловушку посреди переулка, – стояла, не зная, что ей делать дальше. Когда Шагги видел ее в прошлый раз, она еще не была такой развалиной. Ее мышиного цвета кудри превращались в рогожку из посеребренных колтунов, а ее кожу прорезали ломаные красные и ярко-синие линии лопнувших вен. Васильковые тени осыпались на щеки, а на губах оставались следы веселенькой розовой помады. У Шагги немного отлегло от сердца, когда он увидел, что она все еще носит коричневые колготки, хотя на одной ноге поползла стрелка, и сама она с напускной невинностью стояла, почти соединив колени и лодыжки.
Линн закатила глаза. Он видел, что ей пришлось собрать все свои силы, чтобы встать. Она отлипла от ограды, подобрала свои полиэтиленовые пакеты. Один из них был наполнен стираной одеждой и чистым нижним бельем, которое давно рассталось со своей белизной. В другом была свежая мягкая еда, вроде йогурта для малышей и банок яблочного пюре. Тут Шагги вспомнил и о своем вкладе и вытащил из кармана пакет с помятыми рыбными консервами.
– Ты сказала, это ее любимая.
Линн заглянула в его пакет.
– Спасибо тебе огромное, Шагги. – Она покрутила в руке банку с лососем. – Постой, ведь она же на улице. Где ей взять консервный нож, чтобы открыть банку? – Линн покачала головой, не зная, как ответить на собственный вопрос. – Извини. С моей стороны это ужасная неблагодарность. – Она медленно выдохнула и описала небольшим пакетом широкую дугу, словно дубинкой. – Знаешь, старушка Мойра что-нибудь придумает. Эта прохиндейка всегда что-нибудь придумывает.
Линн пересекла площадку перед входом на рынок, направляясь к матери. Шагги увидел, что женщина засекла приближающуюся девушку и закатила карие глаза. Он не мог не улыбнуться, отмечая это семейное сходство.
Они поздоровались, не демонстрируя никакой особой любви. Дождь опять ненадолго прекратился, и миссис Келли последовала за Линн с Падди-маркета к берегу Клайда. Шагги разобрал старую картонную коробку и положил ее на мокрую ограду. Они сели друг подле друга и уставились на скользящую по воде лодку с лодочником, занятым своим неблагодарным трудом.
– Я знала нескольких девчонок, которых он выудил оттуда, – сказала Мойра Келли. – А он ни разу ничего не стибрил, ничегошеньки. Все промокшие сигареты так и остались в карманах этих бедняжек, все кладдахские колечки никуда не делись. Ни пенса не взял. Это вам не хухры-мухры.
Линн открыла коробку с последним оставшимся пирожным, предложила его матери. Шагги старался не смотреть, как женщина сковырнула пальцем комок липкого красного джема, а потом, выпятив губы, сунула его в рот. Вокруг ее глаз образовались глубокие провалы, словно она опять перестала есть. Клубничный сахар блестел в уголках ее рта, как глянец, и выглядело это неприлично.
– Мы что – тут целый день будем сидеть? – спросила она, не произнеся ни слова благодарности.
– А почему нам просто не посидеть немного? – Линн положила коробку на колени матери, стараясь привлечь ее внимание к сладкому – так привлекают собаку банкой мясных консервов. Женщину покачивало от выпитого, но она все же подняла последнее пирожное и засунула язык глубоко в крем. Он увидел, что сбоку у нее исчезло еще несколько зубов, хотя осенью они были на месте. На костяшках ее пальцев остался крем, и она несколько раз двусмысленно провела языком по всей длине пальца. Линн не скрывала, что материнская попытка поесть радует ее, но Шагги ее поведение казалось слишком вульгарным. Он посмотрел на драные колготки миссис Келли, на торчащие под нейлоном пупырышки гусиной кожи, и ему вдруг захотелось снова увидеть мать.
Некоторое время они посидели вместе – Шагги смотрел на Клайд, а Линн пересказывала матери ту мыльную оперу, которую день за днем разыгрывали ее братья. Несколько раз миссис Келли посмеялась над глупостями, которые творили мальчики Келли, а потом сказала:
– Заебись, как я рада, что мне не надо убирать за ними говно.
Когда она говорила такие вещи, Шагги ловил себя на том, что отворачивается к реке. Линн сообщила матери, что та скоро станет бабушкой. Шагги почувствовал, что ограда заходила под ними, когда старуха пожала плечами.
Линн, когда ей не осталось что рассказывать матери, попросила Мойру встать. Она заставила Шагги взять старое пальто Мойры и постоять, вытянув его во всю ширь рук. Теперь Линн сняла колготки с переступавшей с ноги на ногу матери, потом стянула ее грязные трусы из-под юбки. Женщине не нравилась суета вокруг нее. Она ворчала что-то себе под нос, но смотрела на Шагги, который глаз не сводил с мокрого тротуара.
– Не понимаю, сынок, тебе пора девкам под юбки лазать и напиваться. А не якшаться со старухой Мойрой.
– Я здесь не ради вас, миссис Келли, – пробормотал он. Он поднял пальто повыше, пытаясь таким образом защититься от ее мутного взгляда.
Но женщину это не смутило.
– Я тама должна быть – веселиться со всеми, а не плясать тут фандангу
[167] для какого-то дурачка навроде тебя.
Линн все еще стояла на коленях. Она застегнула туфли на матери.
– Шагги привез тебе лосося. А ты нахальничаешь.
– Ну, тогда поторопись. Сегодня пособие выдают. Мужики все пропьют, а я от них и глотка не получу. – Миссис Келли засвистела и запрыгала, как нетерпеливый ребенок.
Шагги нечего было сказать миссис Келли, но ради Линн он хотел удержать это женщину с ними еще ненадолго.
– Ну как вы поживали все это время, что я вас не видел?
Миссис Келли издевательски ответила:
– Весна была ну проста рас-чудесная. Не правда ли? – Потом она поджала губы – ей все это уже надоело. – Любопытный маленький педик, так ведь? – Несколько секунд казалось, что больше она ничего не скажет. Потом кончики ее губ опустились в кислой ухмылке. У нее нашлось что сказать, и она неожиданно порадовалась тому, что у нее есть слушатели. – Я туточки на минуту обратно связалась с маленьким Томми. – Она в память об этом неизвестном человеке инстинктивно потерла челюсть в том месте, где еще недавно у нее были зубы. – Он был не так уж и плох. Он зашибал неплохие бабки – проворачивал какие-то дела на заднем дворе Каледонской железнодорожной ремонтки. Это он меня избаловал. Он, значит, ходил из бара в бар, прикидывался слепым. Он такой был слепой, что на ощупь пробирался по бару к выпивке. – Миссис Келли теперь заходилась от смеха. – А он опорожнял подряд ихние стаканы виски, пока они не успели увидеть, что у него-то глаз-алмаз.
