– А почему у тебя нет папашки? – Голос у него уже сломался.
– Е… есть, – пробормотал Шагги.
Джербил улыбнулся.
– Где же он тогда?
Шагги не знал. Он слышал, что отец блядун, что он воспитывает детей другой женщины и постоянно ебет всех шлюх, что садятся к нему на заднее сиденье. Но признаваться в этом ему казалось неправильным.
– Он работает в ночную смену. Зарабатывает деньги нам на отдых.
Раздался звонок – переменка закончилась, и отец Барри, выйдя из школы, принялся строить учеников. Джербил просунул руку сквозь прутья ограды и длинными пальцами ухватил куклу Шагги. Френсис загукал, как счастливый младенец, и присоединился к игре – теперь они оба терзали его куклу. Шагги отступил в тень конского каштана.
– Я про тебя скажу отцу Барри! Ты должен быть в школе, – завопили они.
Прижимая Дафну к груди, Шагги развернулся и припустил во всю прыть. Когда он добежал до Шахтерского клуба, дыхалка у него совсем сдала, но он все еще слышал, как мальчишки зовут отца Барри.
Клуб являл собой жалкое зрелище и казался пустым. Шагги подтянулся и повис, ухватившись за решетки на окнах. Потом он побродил по дворику, где из опорожненных пивных кегов растеклись лужицы выдохшегося эля. Грязный лагер смешался с бензином и образовал озерца, переливающиеся всеми цветами радуги. Шагги опустился на колени и макнул светлые волосы Дафны в радужную лужицу. Когда он вытащил куклу, ее глянцевые желтые волосы стали чернее ночи, и он недовольно пощелкал языком. Куда девались радужные цвета? Он снова сунул ее в лужу и подержал там подольше. Ее глаза автоматически закрылись, словно она уснула, но улыбка осталась, а потому он знал, что с ней все хорошо. Он вытащил куклу из лужи, черная жижа стекла с ее лица на ее белое шерстяное платьице. Ее дешевые желтые волосы стали тускло-черными. Он уставился на куклу и на минуту забыл о матери. От Дафны исходил какой-то странный запах.
Некоторое время он петлял по пивным лужам, потом вгляделся в дорогу и, когда абсолютно уверился, что отец Барри не ищет его, перебежал на другую сторону к началу не замеченной им раньше тропинки, уходящей в лесок. Тропинка вела к старым шахтерским коттеджам, выходящим своими задними двориками в общий сад. У ближней границы сада расположился большой кирпичный сарай для мусорных баков, плоский и прямоугольный, без окон и с темным проемом, в котором болталась сломанная зеленая дверь. Сбоку сарая лежала стиральная машина, какими пользуются в больницах или правительственных зданиях, надежная и большая, как шкаф. Она была слишком тяжела, а потому мусорщики не смогли ее увезти, и теперь она ржавела рядом с сараем, а вокруг нее кружили жирные ленивые мухи.
Внутри машины сидел мальчишка, его ноги торчали над головой, он свернулся в барабане, как кот со сломанным позвоночником.
– Хочешь покрутиться в моей карусели?
Шагги испугался, увидев в машине мальчишку.
А тот раскачивался в барабане, описывал в нем полукруги – в одну секунду торчала его голова, а в другую ноги.
– Слушай, это ужасно весело! – уговаривал его мальчишка.
Шагги протянул мальчишке Дафну – пусть она первая попробует – без него. Мальчишка вылез из барабана, высунув наружу загорелые ноги, словно паук из замочной скважины. Он выгнулся назад, выпрямился – ростом мальчишка не уступал металлической машине. Он был не менее чем на год старше Шагги – ему наверняка стукнуло восемь, а то и девять – порог взрослой жизни.
– Привет. Я – Джонни. Моя мамка называет меня Бонни Джонни, – сказал он с натянутой улыбкой. – Это, кажись, имя одного рестлера, но я думаю, это полная херня. – Он похлопал себя по предплечьям, как рестлеры по телевизору перед схваткой, и рубанул пустой воздух. – А тебя как зовут, малец?
– Хью Бейн, – сказал он стеснительным голосом. – Шагги.
Мальчишка смерил его взглядом из-под полуопущенных век, точно так же смотрели на Шагги шахтерские дети, когда он поднимал руку в классе. В этом взгляде была смесь недоверия и презрения. Он часто видел, что его бабушка смотрит на его отца точно таким же взглядом. Шагги вывернул левое колено внутрь.
Потом Джонни улыбнулся. Выражение его лица поменялось так быстро, что Шагги сделал шаг назад. Словно кто-то щелкнул выключателем, и лицо мальчишки прояснилось, загорелось, как голая лампочка в пустой комнате.
– Это у тебя кукла такая, Шагги? – Мальчишка называл его имя так, будто давно был с ним знаком. Не дожидаясь ответа, он добавил: – Может, ты девочка?
Мальчишка шагнул в высокую траву, приминая ее.
Шагги опять отрицательно покачал головой.
– Если ты не девочка, то, наверно, ты гомик. – Его улыбка стала еще более натянутой. Говорил он низким ласковым голосом, словно со щенком. – Так ты не гомик, нет?
Шагги не знал, что такое гомик, но понимал: это что-то нехорошее. Кэтрин так называла Лика, когда хотела его обидеть.
– Ты не знаешь, кто такой гомосек, малец? Гомосек – это такой мальчишка, который вытворяет всякие грязные вещи с другими мальчишками. – Джонни стоял теперь прямо перед Шагги, он чуть не в два раза превосходил его ростом. – Гомик – это мальчик, который хочет быть девочкой.
Бонни Джонни был весь какой-то желтоватый, словно его искупали в чае: светло-коричневая кожа, медовые волосы, а глаза цвета янтарного лагера. Когда Джонни улыбался, обнажались его взрослые зубы. Шагги потрогал щербинку во рту кончиком языка. А Джонни в этот момент выхватил у него куклу и швырнул ее в барабан.
– Смотри! Она хочет прокатиться.
Джонни прижался к Шагги сзади, обхватил его руками за талию, поднял его к горловине барабана. Шагги залез в барабан, почувствовал дружескую руку, подтолкнувшую его, когда он замешкался на краю. Схватив Дафну, он оглянулся и посмотрел на светлое небо, металл холодил его голые ноги.
Джонни ухватил торчащий внутри рычаг и принялся легонько раскачивать барабан туда-сюда, как люльку младенца. Шагги упал и попытался подняться, удержать равновесие в этом бесконечном раскачивании, он напрягал все мышцы, скалился, как испуганный кот. Дафна, выскользнув из его рук, перекатывалась по цилиндру.
Джонни продолжал тихонько раскачивать барабан.
– Ну видишь, как здорово, да?
Движение барабана напомнило Шагги о качелях в виде пиратского корабля, стоявших рядом с любимой пекарней его деда. Непроизвольный смех сорвался с его губ.
– Держись, – сказал Джонни, ухватился покрепче за металлический рычаг и, прижавшись к машине для опоры, принялся раскачивать барабан сильнее. Голова и колени Шагги стали описывать полукруги, а Дафна ударилась о крышку. Мышцы на шее Джонни напряглись – он теперь изо всех сил раскачивал барабан. Шагги перекатился через голову. Он перекатывался снова и снова, его голова ударялась о металлические валики, а нога попала точно по спине.
Барабан замедлился, и Шагги рухнул беспомощной грудой головой вниз. Крепкая рука ухватила один из металлических стержней и остановила центрифугу. Внутри Шагги словно завыла сирена – боль распространялась по его телу от макушки до расцарапанного колена и покрытых синяками голеней. Сквозь водопад своих слез он различал большую руку, которая снова и снова опускалась на голову Джонни, мальчишка старался увернуться, чтобы защитить лицо. Нападавший был слишком высок, и Шагги никак не мог разглядеть его лицо, видел только злобные удары татуированной руки, хлеставшей по голой шее и плечам мальчишки.
