Он провел рукой по песчанику и мху, лаская их, словно после долгой разлуки.
– Впервые я пришел сюда с моим отцом. Тогда об этом месте почти никто не знал. Отец раскладывал маленький шезлонг, открывал пару-тройку банок пива и позволял нам часами здесь хохотать и орать. – Юджин огляделся, вспоминая счастливые времена. – Вода была холоднющая, но нашей Коллин нравилось тут плавать. У нее были такие длинные ноги, что она любого из нас могла обогнать.
Агнес, нахмурившись, смотрела на кроваво-красную воду. Свою вечернюю сумочку она засунула под мышку.
– Она, вероятно, выглядела, как Кэрри
[106] в конце вечера.
Юджин наклонился и зачерпнул горсть воды.
– Не бойся! Это можно пить. Водичка свежая. Смотри.
Он поднес ладонь к ее губам, но она приложила руку к груди и отрицательно покачала головой. Она почти сразу же пожалела об этом. Выражение лица Юджина сделалось таким несчастным. Он отер влажную руку о брюки.
– Какая глупость с моей стороны! И что было у меня в голове, когда я привез женщину с такими манерами, как у тебя, в это место?
– Нет. Просто я не этого ожидала.
Она провела рукой по красному песчанику, пытаясь извлечь из него тепло воспоминаний Юджина.
– Я полагаю, что с тех пор, как мы оба завязывали с кем-либо романтические отношения, прошло довольно длительное время?
– Это так бросается в глаза? – Юджин потер покрытый грязью носок своего ботинка о брючину, потом выковырял ногтем большого пальца кусочек красной породы, сжал его так, что побелели костяшки. – Я был всего лишь простым шахтером, но могу поспорить: если сжимать его достаточно долго, этот кусочек превратится в алмаз.
Агнес рассмеялась. Она расстегнула свою сумочку, наклонила ее к нему.
– Почему ты мне раньше не сказал? Это же совсем другое дело!
Когда в лощину спустилась пара немецких туристов, он снова поднял ее. На сей раз она прильнула к нему всем телом и намеренно приблизила губы к розоватой коже у него за ухом. Юджин составил планы на этот день, и какими бы они ни были, она исполнилась решимости больше их не портить.
Он привез ее на холмы Кэмпси, и они прошли по болотистой земле к дальней стороне холмов, но на сей раз она не жаловалась. Потом они сидели на зеленых склонах и смотрели на город вдали. Он привез старый клетчатый плед, и ей даже не пришлось просить его об этом – он сам догадался сесть с подветренной стороны от нее и развернул приготовленную еду.
Набор был незатейливый, сытный и простой. Толстенные сэндвичи с сыром, в которых сыр по толщине не уступал хлебу, целая фермерская корзина крупной клубники и контейнер сосисок, которые он поджарил на гриле дома. Если еде и не хватало чего-то в части роскоши, то это компенсировалось объемом: он приготовил на целую шахтерскую смену.
– Твоя жена много ела? – спросила она.
– Да, пожалуй, аппетит у нее был неплохой. – Он позволил ей посмеяться над ним, и Агнес опять подумала о его великодушии. Юджин вытащил из спортивной сумки упаковку лагера. – Ты не возражаешь?
Она стряхнула грязь с юбки.
– Бога ради. Сколько твоей душе угодно.
Он предложил ей на выбор пинту молока на вид теплого и здоровенную бутылку шипучки. Она показала на шипучку, и он налил ей в термокружку.
– Что пьют, когда не пьют алкоголь?
Он искренне озадачился. Вопрос был общий, обращенный не только к ней.
Но Агнес восприняла вопрос иначе.
– Главным образом слезы моих врагов, а когда слез нет, то чай или воду из-под крана.
После этого они воодушевленно выпили за здоровье. Со своего места она чувствовала, что от лагера исходил тот знакомый глинисто-творожистый запах, и внезапно пожалела, что позволила Юджину сесть с подветренной стороны. Она взяла сэндвич с сыром – сыр оказался хорошим, ярким и терпким чеддером. Агнес пришлось откусывать маленькие кусочки, чтобы густое масло не приклеило хлебные крошки к деснам под ее зубными протезами.
– Тебе не нравится?
– Это просто великолепно, – сказала она. – Я подумала: не помню, когда в последний раз меня угощали едой.
– Боже мой, как же люди тобой пренебрегали.
Она раскинул в стороны руки и рассмеялась.
– Господи боже. Спасибо тебе. Вот об этом я и просила!
– Я смогу готовить сэндвичи с сыром, окорок с салатом, если ты не в настроении. Я могу сам открыть консервную банку, я даже могу яйцо всмятку сварить.
Он в мальчишеской гордости поднял подбородок.
Агнес в восторге перекрестилась.
– Мистер Макнамара, где вы скрывались все это время?
Может быть, как-нибудь потом он расскажет ей, что принес в дом еду для их пикника, как подросток, тайком. Как-нибудь в другой раз он расскажет ей, что этим утром он готовил сэндвичи с сыром на разделочной доске в запертой ванной. Он расскажет ей о своей дочери Берни и ее привычке повсюду совать нос, но это потом, сильно потом. Все это может подождать: он не хотел портить ее счастливый день.
Агнес прикрыла рот тыльной стороной ладони и зевнула. Юджин рассмеялся, а потом сделал то же самое.
– Ночная смена и до тебя доберется.
– Посмотреть на нас при свете дня. Ползаем, как парочка существ, ведущих ночной образ жизни.
Юджин сделал большой глоток лагера.
– А мне такая работа нравится. Даже если мне приходится крутиться, как…
– Белке в колесе, – подсказала Агнес.
– Миссис, вы назвали меня грызуном?
– Других – да. Тебя – никогда. Имей в виду, я в восторге от грызунов. Из шиншиллы, например, можно сделать превосходную шубу. – Агнес снова зевнула и повернулась в сторону Глазго. Город казался теперь таким далеким – гроздья серой массы в зеленой долине. Они смотрели, как вечернее солнце прочесывает город сквозь дыры в низких тучах.
– А мы можем пробыть здесь, пока в городе не зажгут огни?
– Если ты не замерзнешь – почему нет?
Погода словно услышала его слова – из-за холмов подул холодный ветер, и Агнес вздрогнула, когда он растрепал ее волосы. Юджин загородил ее собой, словно защитной стеной, и похлопал по своей широкой груди, словно здесь и было ее место. Приблизиться к нему ползком было бы неизящно, поэтому Агнес встала, прошла, покачиваясь на своих каблучках, по пледу и легла рядом с ним.
Она закрыла глаза, когда он обнял ее и прижал к себе. Они долгое время оставались неподвижны, не разговаривали, смотрели, как сумерки неторопливо опускаются на город. Ей было тепло в его объятиях, и она прижималась к нему, вверяя себя его надежности. Он растер ее холодные голени, а она разглядывала веснушки на его пальцах, неторопливо исследовавших ее острую коленную чашечку.
