Агнес скрестила руки на груди, словно решила стоять до конца, и проговорила с каменным лицом:
– Моему мальчику ничего от тебя не нужно.
Шаг несколько секунд вглядывался в Агнес, опасаясь, что теперь уже потерял ее навсегда. Он недоумевал: как это рыбка может срываться с крючка? Вытащив из пакета коробку с бутсами, он протянул подарок ей. Она так и осталась стоять со скрещенными на груди руками, а потому он поставил коробку на ступеньку к ее ногам, словно подношение божеству.
– Ты же знаешь, ты была любовью моей жизни. – Это было правдой, постыдной правдой. – Держи, это тебе. – Он протянул ей пакет с лагером, а сам стал спускаться с крыльца.
– С этим покончено, – холодно сказала она.
– Ого! – Его губы восхищенно вытянулись. – И сколько ты уже держишься?
– Достаточно долго, чтобы не сомневаться.
Он изобразил аплодисменты.
– Я подумал, что-то ты пропала.
– И приехал посмотреть на руины. Проверить?
– Верю-верю, ты любого шутника перешутишь. – Он поднял ладони, показывая, что признает ее победу. – Так я могу войти, миссис Бейн? – Он произнес ее имя со всей нежностью, на какую был способен.
Она не сказала ни да, ни нет. Она просто развернулась и пошла по коридору на кухню. Она услышала хлопок двери, поворот ключа в скважине, а потом – тяжелые шаги Шага за ее спиной.
– Мне нравится, какой ты порядок тут навела. – Шаг сел за маленький раскладной стол, уставился в угол, где из-за влажности от стены, как и прежде, отслаивались обои.
Агнес увидела, как он поглядывает на холодильник, на большую морозилку и недоумевает – как это она смогла позволить себе все это. Одинокая мать с серьезной алкогольной зависимостью. Не сказав ни слова, она поставила чайник, открыла хлебницу. Из бумажной упаковки достала два толстых ломтя хлеба, густо намазала на них желтое масло. Потом разрезала каждый пополам, положила на чайное блюдце, подвинула к нему. Он поблагодарил ее.
Взяв бутерброд, он откусил немного – масло было свежее и жирное.
– Доходит до меня, что Кэт нравится в Южной Африке.
– Кэтрин? Да, я тоже слышала. – Голос Агнес звучал устало.
– Ты получаешь от нее весточки?
– Нечасто.
– Так вот: ты скоро станешь бабушкой.
Ее рука ухватилась за край столешницы. Дыхание перехватило.
– Да, я знаю.
– Малютка Пегги Бейн вылетает туда. Помогать ей будет, когда малыш появится. В такие времена, – жестоко добавил он, – нужна мама, даже если у тебя есть только свекровь.
– Где бы я взяла деньги на это? – Агнес отвернулась, пряча от него лицо. Она попыталась занять себя – стала готовить две кружки черного чая. Она надеялась, он не заметит, как трясутся у нее руки.
– Дональд-младший уверен, что будет мальчик. Я ему сказал, что подарю им коляску, если они назовут его Хью в честь его любимого дядюшки.
Когда ее пылающее лицо чуть остыло, она повернулась и поставила заваренный чай на стол. В его кружку она положила три ложки сахара и плеснула молока.
– Я пытался отказаться от сахара, а потом решил, да гори оно огнем.
– А что, с сердцем паршиво?
– Да, шалит время от времени. По крайней мере, когда екает, я не сомневаюсь, что оно там. – Он рассмеялся и доел ломоть хлеба, сложил корочки и в один присест отправил их все в рот. – Как мой мальчик? Хоть немного похож на своего предка?
– Боже мой. Надеюсь, что нет.
Агнес поднялась из-за стола и тихо вышла из комнаты. Она хотела в тишине свыкнуться с известием о Кэтрин. Она не сказала Шагу, куда идет. Шаг съел второй кусок хлеба с маслом, прикинул в уме стоимость всей новой техники, которую видел. «У нее есть мужчина», – решил он. Он подошел к двери, выглянул в коридор – не увидит ли ее где, потом вытер масляные пальцы о брюки, подумал, что, наверно, она в спальне, ухмыльнулся, поднял пакет с пивом и пошел по незнакомому дому в поисках Агнес. Просовывая голову в полуоткрытые двери, он отмечал повсюду чистоту и порядок. Подумал о Джоани, о ее диване в кошачьей шерсти, грязных трусах на полу спальни – он живо представил ее сейчас, как она беззаботно стряхивает на пол крошки с разномастных простыней.
Шаг шел по коридору, заглядывая в комнаты, отовсюду на него смотрели ее печальные фарфоровые статуэтки. Агнес нигде не было. Он остановился перед одной из последних дверей близ выхода – она сидела там спиной к нему. Это была комната мальчиков с двумя односпальными кроватями. На низком столике у двери Шагги поставил несколько игрушечных роботов, в пространстве между ними лежали маленькие карточки с именами тех, которых ему не хватало, которыми он еще не владел. Это напомнило ему Агнес. Сколько всего она хотела, хотела и хотела.
– Хорошенько все осмотри и уходи, – тихо сказала она.
– А где все его футбольные постеры? – спросил он, оглядывая пустые стены.
– Хью не увлекается футболом. Да и постеры ему особо не нравятся. Он считает их вульгарными.
Шаг оглядел маленькую аляповатую комнату, в особенности ту ее часть, которую занимал его сын. Единственным признаком детства были аккуратно выстроенные роботы. Он пригляделся к ним и наконец понял, что они такое. Целая каминная полка была заставлена этими печальными фарфоровыми статуэтками.
– Нагляделся? – Агнес в эту минуту показалась ему усталым экскурсоводом.
– Пожалуй. – Он чуть ухмыльнулся.
– Хорошо, – сказала Агнес с натянутой улыбкой. – Она показала на дверь. – А теперь можешь уебывать.
Агнес волновалась за свое белье. Летом все новости были о Чернобыле и случившемся там ядерном взрыве. Это казалось печальным событием, но тревоги не вызывало, пока в новостях не предупредили о слабом радиоактивном дожде, который прошел над западной Шотландией, а теперь направляется в сторону Ирландии. Когда Шагги помогал ей принести белье с веревки на заднем дворе, она спросила у него, а не смогут ли радиоактивные осадки вывести упрямые пятна. Мальчик отрицательно покачал головой; нет, отбеливателя из дождя не получится. Он рассказал о гнетущих мультиках про ядерную войну, которые их заставил смотреть отец Барри, и добавил, что они, вероятно, могут просто сожрать простыню целиком. Они только-только принесли последнюю корзину с еще влажными простынями, когда заморосил дождь. Из переднего окна подпрыгивающие капли казались ничем не примечательными, похожими на любой другой шотландский дождь. Пока дождь омывал пустую улицу, они придумали игру – называли то, что дождю следовало бы пожрать в первую очередь.
– Двойной урок по футболу!
– Джинти Макклинчи!
– Грязную Мышку Макавенни!
– Весь этот гребаный поселок!
– Снэп
[124]!
