Шагги лежал перед электрическим камином, смотрел, как Агнес выглаживает последнюю влагу из белья. Над утюгом поднимался пар, а это означало, что ей все время приходилось отирать лицо, отрывая куски от рулона туалетной бумаги. Она вытащила верхнюю челюсть и корчила ему забавные рожицы через шипящий пар. На нее это было непохоже – так унижать чувство собственного достоинства. Но там, близ тепла электрокамина, Шагги мечтал о том, чтобы этот дождь никогда не кончался. Думал, как было бы хорошо, если бы они вдвоем как-то застряли в этом доме, где он смог бы вечно заботиться о ней, беречь ее от опасностей.
Но Шаг попытался унизить ее. Никто из них не говорил о его отце или его внезапном визите. Чтобы насолить ему, Агнес и Шагги сделали щедрый жест – отдали все банки «Спешиал Брю» Джинти. Они надели лучшую свою одежду и неторопливо прогулялись по улице до дверей Макклинчи. Джинти открыла им дверь, хмурясь и смущаясь, скрывая слабый налет досады. Они улыбнулись ей так, словно были самыми преданными свидетелями Иеговы. И только увидев пакет, Джинти смягчилась. Услышав глухой стук пивных колоколов в полиэтиленовом пакете, она удивленно засияла, словно апостол после воскресения Христова.
В тот же самый день позвонил Юджин.
Он все реже и реже давал о себе знать после первого дня рождения Агнес в АА. Поскольку он был добрым человеком, она предполагала, что он будет бросать ее очень мягко, постепенно, а со временем пропадет вообще.
* * *
Юджин приехал за ней на своем такси. Машина вся блестела, словно ее специально помыли для такого случая. Он просигналил один раз, но, когда она появилась на улице, не вышел, не открыл ей пассажирскую дверь, как делал это не раз прежде.
Коллин и другие женщины выстроились у деревянного забора напротив. Брайди держала кастрюльку с недожаренной картошкой и серое кухонное полотенце. Вид у них был недовольный, словно рычание дизельного двигателя в машине Юджина силком вывело их из дома, оторвав от домашних хлопот. Коллин вся посинела от злости, когда Агнес убыла со своим ценным призом.
Машина тронулась с места, но Юджин молчал. Они проехали церковь, и тогда он свернул с Пит-роуд и остановился в нескольких футах от широких металлических ворот закрытой шахты. Он выключил двигатель, и машина, словно покорное животное, перестала сотрясаться под ними. За окнами машины стояли непроглядная темень и тишина. Он протянул руку и включил маленькую желтую лампочку в салоне.
Агнес была здесь некоторое время назад с другим таксистом, лица которого она не запомнила. От этого воспоминания внутри у нее все похолодело. Она видела в зеркале добрые глаза Юджина. Если она заговорит первой, это будет некрасиво с ее стороны, ее слова прозвучат обиженно, поэтому она порылась в сумочке, достала сигареты и стала ждать, когда он произнесет свои слова и задаст тональность их разговору.
– Я тут решил было точку поставить в наших отношениях, – тихо сказал он, не поворачиваясь к ней. – Думаю, я испугался.
– Я такая страшная?
– А все из-за этих твоих алкоголиков и их, как бы это сказать, болезни.
Агнес, словно защищаясь, подняла воротник своего пальто.
– Можешь не беспокоиться. Это не заразная болезнь.
Она услышала, как его губы открылись и закрылись, наконец он все же заговорил.
– Да, я знаю, это звучит глупо. Просто дело в этих людях. Тех, что пришли к тебе. Они были такими. Как бы сказать. Жалкими.
Она приняла этот удар, не дрогнув, а потом удивила сама себя.
– Юджин, ты должен знать: я – одна из этих людей.
Выражение его лица изменилось таким образом, что она поняла: вовсе не такие слова хотел он услышать от нее.
– Я не хотел тебя обидеть. Дело в том, что ты при этом казалась такой нормальной.
– Опять это слово. – Агнес докурила сигарету, провела языком по внутренней стороне зубов. – Юджин, послушай, никаких обид, все в порядке. Отвези меня, пожалуйста, домой.
Он долго молчал, потом поднял перегородку между ними. Такси, вздрогнув, ожило. Яркий свет фар выхватил из темноты поломанные ворота шахты. Слова, написанные красной краской, уже выцветшей, гласили: «Ни угля. Ни души. Одни шиши».
Такси выехало на дорогу, но вместо короткого пути, ведущего обратно в поселок, машина свернула в направлении главной дороги, к жизни. Скорее из любопытства, чем от досады, Агнес наклонилась вперед и постучала кольцом по стеклу.
– Я тебя просила отвезти меня домой.
Он не ответил, и она откинулась назад – не стала настаивать. После его звонка мысль о том, чтобы хоть на час выбраться из дома, манила ее, как сладкий сон.
Ехали они недолго. Такси добралось до ярких уличных фонарей главной дороги и свернуло налево к шоссе. Машина не успела набрать скорость и влиться в более быстрый поток, как тут же замедлилась и съехала на темную подъездную гравийную дорогу.
Агнес и прежде видела этот отель для игроков в гольф, но только со стороны. Отель стоял у четырехполосного шоссе, и добраться туда можно было только на машине, а значит, таких, как она, там не любили. Из окна автобуса она видела, что туда подъезжают «Ягуары», богатые машины богатых хозяев, обитающих далеко от этих мест. Она смотрела на мужчин с чисто выбритыми лицами, которые доставали свои клюшки из багажников машин, на их жен, которые стояли рядом в обуви на низком каблуке с клатчами в руках, облаченные в джемпера от «Вуллен Милл»
[125].
Правдой было то, что зеленое кольцо вокруг Глазго включало в себя новые трущобы городского расселения, эти забытые богом, отдаленные жилые поселки. Агнес казалось жестоким, что зеленые поля вокруг включали и дорогущие отели, и частные клубы, которых она никогда не видела. Два разных мира не любили смотреть друг на друга.
– Мы же не сюда приехали?
– Почему нет? – сказал он, паркуя тучный черный автомобиль между двумя седанами.
Агнес смотрела на садовые фонари, освещавшие дорожку к белым дверям клуба.
– Ты что – не видишь? Это не для таких, как мы.
Юджин рассмеялся.
– Меня это оскорбляет.
Гордыня обуяла ее. Она ухватилась рукой за подол юбки.
– Нет, Юджин, я не могу. Я не одета для таких дел.
Юджин, не сказав больше ни слова, вышел из машины и открыл пассажирскую дверцу. Ему пришлось согнуться в три погибели, чтобы дотянуться до нее в глубине заднего сиденья, ухватить ее запястье. В его теплой лапе ее рука неожиданно оказалась маленькой и холодной. Она была гордой и испуганной, и он вдруг пожалел о тех словах, что вырвались у него.
Обеденный зал гольф-клуба был прост, но Агнес он показался высшим классом. Зал представлял собой большое открытое пространство со стеной стеклянных дверей, выходивших на игровую площадку с восемнадцатью лунками. Пол был устлан толстым ковром с огуречным рисунком золотистого и зеленоватого оттенков, стены обиты деревянными панелями высотой до пояса, а над ними висели фотографии членов клуба и знаменитых покровителей. Агнес никого из них не узнала, а щуриться перед незнакомыми людьми не хотела.
