Солдат подбежал, вскинул винтовку на ремень и вытянулся перед Ермаковым. Тот посмотрел на парнишку без особого восторга.
– Точно стреляешь хорошо?
– Я сам из-под Костомукши, батяня у меня егерь! Сызмальства на охоту меня водил, так что… не то чтобы белке в глаз, но со ста метров в яблоко попадаю.
– Вон оно как! Ну, тогда ладно. Сидоркин, еще двоих давай.
– Щипунов, Фокин, ко мне! – скомандовал лейтенант, и перед Ермаковым из снежной пелены как по волшебству выросли еще двое бойцов.
Николай поманил рукой стоявшего поблизости Зацепина и снял с плеча автомат.
– Отстанешь от меня больше чем на десять шагов, шлепну не раздумывая!
– Мне бы тоже оружие какое, – вполголоса попросил «перебежчик».
Ермаков хмыкнул:
– Еще чего? Чтобы ты мне при случае пулю меж лопаток всадил! Двинули, – приказал Ермаков и, пригнувшись, побежал в сторону вокзала.
Пока Сидоркин распределял оставшихся бойцов по периметру, Ермаков, Зацепин и трое его сопровождавших выдвинулись на перрон и укрылись за углом одного из прилегающих к вокзалу ангаров. На перроне не было ни души, и это как-то обнадеживало, хотя Николай чувствовал, как бьется его сердце, подсказывающее, что сейчас лишь затишье перед бурей. Тускло мерцали фонари, в здании горел свет, но из-за густой пелены падающего с небес снега видимость была почти нулевая. На перроне появились четыре человека в фуфайках, с какими-то мешками, фонарями и кувалдами. Они встали под козырьком вокзала и, пряча папироски в ладонях, принялись дымить.
Ермаков посмотрел на Зацепина, тот отрицательно покачал головой:
– Не наши – это точно! Хотя я наверняка знаю, что кто-то из работников железной дороги – предатель. Так что всякое может быть.
В нос ударил едкий запах махорки, Николай почувствовал жуткое желание закурить.
– Товарищ капитан, разрешите тоже дымнуть, – негромко попросил один из его подручных, крепкий мордатый паренек по фамилии Фокин.
– С ума сошел! Мы же в засаде! Хочешь, чтобы нас засекли? – почти не шевеля губами, тут же осек здоровяка Панкрашин.
Фокин поморщился.
– Да нет же тут никого, ну кроме этих…
Ермаков цыкнул на них. В этот момент на перрон вышла женщина – дежурная по станции. В тулупе и красной шапке-таблетке и с бело-красным сигнальным фонарем в руке, она прошла мимо куривших обходчиков, что-то им сказала и подошла к путям.
– Вы трое здесь, Панкрашин, наблюдай за обходчиками, увидишь у кого-то ствол – стреляй.
– Все понял, товарищ капитан! – вполголоса ответил боец, снял с плеча винтовку и щелкнул затвором.
– Давай уж, Костомукша, не подведи! – подбодрил конопатого солдатика Николай и повернулся к его товарищам:
– Вы двое наблюдайте за путями, Зацепин, за мной!
Капитан взял оружие на ремень и двинулся к стоявшей на перроне женщине. Зацепин, также все еще облаченный в форму лейтенанта НКВД, двинулся следом.
– Здравствуйте! Встречать, что ли, кого пришли? Ну и погодка, – поприветствовала женщина Николая и его спутника.
– Ожидаете прибытия поезда? – тут же уточнил Ермаков, искоса поглядывая на обходчиков, те как ни в чем не бывало продолжали курить.
– Санитарный тут будет через пять минут. Остановится на первом пути. Вы ведь его встречаете?
– Сколько времени у санитарного стоянка?
– Пять минут.
– Другие поезда еще будут?
– Товарняк по второму пути пройдет…
– А он сколько стоит?
– Так без остановки!
– Товарняк с чем?
– Чего?
– Что везет, знаете?
Ощутив напряжение в голосе капитана, женщина прикрыла рот рукавицей и стала заикаться:
– Т‐т‐так это… вроде к‐к‐как топливо.
– Что? Цистерны с горючим? Целый поезд?
– Кажется, да…
Ермаков и его пленник переглянулись.
– Если повредить пути, поезд, идущий на полном ходу, наверняка перевернется и даже если сам не полыхнет, то направленным взрывом можно будет устроить такой фейерверк, что мало не покажется, – как-то сухо и безжизненно заявил Зацепин.
– Целый район выгорит, железная дорога встанет не на один день… – Николай почувствовал слабость, но тут же собрался и снова насел на дежурную по станции. – Товарняк идет с московской стороны?
– С московской.
– А санитарный?
– С ленинградской. Так вы не его, что ли, ждете? – голос женщины все еще дрожал.
Ермаков ухватил женщину за руку, притянул к себе и тихо процедил:
– Этих, что курят, знаешь?
Женщина выпучила глаза и снова начала заикаться:
– В‐в‐ваньку Ярцева з‐з‐знаю, остальных нет!
– Ванька это кто? Обходчик?
– Обходчик.
– А остальные? Их знаешь?
– Не знаю! В‐в‐вроде как новенькие…
Не поворачивая к работягам головы, Ермаков уточнил:
– Который из них Ванька?..
– Вон тот мордатый с усами…
Дежурная по станции не успела договорить, потому что в этот момент грохнул выстрел. Женщина завизжала, уронила фонарь и, закрыв руками голову, растянулась на перроне. Ермаков резко отвернулся и увидел, как один из только что куривших мужиков рухнул на утоптанный снег. «Молодец, Костомукша, не подвел», – вскинув перед собой ППШ, процедил капитан и дернул затвор. Выстрелить он не успел, потому что остальные трое мнимых обходчиков выхватили из своих мешков автоматы и, разбежавшись в стороны, открыли беспорядочную стрельбу. Ермаков отскочил влево, успел дать очередь, после этого со стороны, где прятался Панкрашин, грянул еще один выстрел… потом еще один. Николай укрылся за колонной, в этот момент раздался странный звук. Он доносился со стороны путей, откуда должен был прийти санитарный поезд. Звук нарастал и приближался.
– Дрезина! – послышался сзади голос, и только сейчас он вспомнил о Зацепине. – Наверняка на ней они везут взрывчатку.
Слева и справа почти одновременно раздалась стрельба. «Это бойцы Сидоркина, – понял Ермаков, мысленно посчитав: – С Раухом прибыло восемь диверсантов, без Зацепина их осталось семь, тех, что изображали обходчиков, еще четверо. Зацепин их не знает, значит, это местные, пособники немцев, сколько же их всего?»
Ермаков снова посмотрел на Зацепина.
– Дайте мне пистолет, – в очередной раз потребовал тот.
На этот раз, не раздумывая, Николай расстегнул кобуру, выхватил табельный ТТ и бросил его Зацепину. Дав еще пару коротких очередей, капитан обернулся. Из темноты по первому пути двигалась доверху нагруженная дрезина.
