– Боже мой! Да сколько все это может продолжаться! Я ведь всегда говорила, что Хруст искалечит Вальке жизнь! Скажите же мне, наконец, что они на этот раз натворили?
Взгляд Зверева похолодел:
– Вчера утром на улице Гороховой были обнаружены тела Чижова и Хлебникова! Этих ребят убили, Дина! И если вы что-то знаете… – Павел Васильевич не договорил, потому что был вынужден броситься вперед и подхватить на руки падавшую без чувств девушку.
Глава четвертая
Нажав на кнопку звонка, Зверев прислушался. Какое-то время за дверью стояла гробовая тишина, и Павел Васильевич уже было подумал, что напрасно тащился на третий этаж. Однако, когда он повернулся и уже успел спуститься на полпролета, за дверью послышалось шуршание. Зверев тут же вернулся на этаж и прижал ухо к двери. Раздался стук, словно кто-то долбил молотком по деревянному полу. Когда дверь пятьдесят первой квартиры открылась, Павел Васильевич понял, в чем дело. Перед ним стояла худая белесая женщина в синем ситцевом халате и тапочках. В глазах женщины не было ни удивления, ни страха. Она стояла в проеме и отрешенно глядела на незваного гостя, опираясь на костыли.
Когда пару часов назад Зверев вместе с Глафирой Ульяновной приводил в чувство упавшую в обморок Динку, он не узнал больше ничего, что могло бы помочь расследованию. Единственное, чего он при этом добился, так это того, что всучил перепуганной вахтерше листок, на котором записал два телефона – свой домашний и служебный. О том, что мать Хрусталева инвалид и передвигается на костылях, он до сей поры не знал. Среднего роста, короткая стрижка, усталые глаза – хозяйка квартиры смотрела на гостя прищурившись. Зверев снял шляпу и учтиво кивнул:
– Здравствуйте! Мне нужна Ирина Андреевна Хрусталева.
Хозяйка квартиры сдвинула брови и попыталась выпрямить ноги и расправить плечи, чтобы выглядеть более достойно, но из этого ничего не вышло. Гримаса боли исказила лицо, женщина снова повисла на костылях.
– А вы по какому вопросу?..
Зверев ощутил неловкость, применять к этой женщине все свои хитрости и уловки у него не было никакого желания, поэтому он сразу же предъявил удостоверение:
– Я из милиции! Мне нужен ваш сын.
– То́ли нет.
– А когда будет?
Женщина отвернулась:
– Мне это неизвестно. Он уже неделю не появляется.
– И вы не пытались его искать?
– Разве я похожа на сыщика? – ответила Хрусталева довольно резко.
– Но вы должны хотя бы беспокоиться…
– Я уже устала о нем беспокоиться! Мой сын совершеннолетний, и, если ему нужно куда-то уйти, он уходит.
– Совершеннолетний? Подождите! Мне сказали, что ваш сын учится в школе!
– Моему сыну восемнадцать, просто он дважды оставался на второй год.
– Поэтому вы его и не искали…
– А как мне прикажете его искать? Телефона у меня нет, а ходить по его приятелям мне как-то не с руки. Я редко выхожу из дома. К тому же мой сын уже не первый раз исчезает.
– Можно мне войти?
Ирина Андреевна отступила, пропуская Зверева в коридор. Все так же громыхая костылями по полу, женщина вошла в комнату.
В доме был идеальный порядок. Постель была аккуратно заправлена, все вещи лежали на своих местах, следов пыли на мебели не было, даже цветы на подоконнике дышали свежестью. Застеленный пледом диван, трехстворчатое трюмо, огромный лакированный шкаф и несколько массивных тумб. Словно прочитав мысли гостя, Ирина Андреевна пояснила:
– Соседка ко мне приходит, помогает с уборкой. Сама-то я, как видите, на многое не способна.
– Любите музыку? – поинтересовался Зверев, указав на стоявший у окна на одной из тумб старый патефон.
– А что мне еще остается? – Ирина Андреевна опустилась в одно из кресел и прислонила к нему костыли. – Во время оккупации немцы заставляли нас работать на расчистке завалов. Подо мной рухнул пол, третий этаж… Мне еще повезло, что я осталась жива. Травма позвоночника, и теперь, как видите, я передвигаюсь на костылях. Так что музыка теперь – одно из немногих удовольствий, которые мне доступны. Есть, конечно, еще книги.
Зверев подошел к патефону, рядом с ним лежали пластинки с записями. Здесь были Шульженко и Утесов, Марк Бернес и Георгий Отс. Были тут так же записи Френка Синатры и даже Эдит Пиаф. Оценив коллекцию пластинок, Зверев не стал останавливаться на книгах.
– Если я правильно понял, Анатолия нельзя назвать образцовым сыном?
Ирина Андреевна беззвучно рассмеялась.
– Весь в отца!
– Тот тоже отличался буйным нравом?
– Первый раз сел за кражу, потом вышел и через год снова сел! Всю жизнь мотался по лагерям, а в сорок четвертом, как я слышала, умер от туберкулеза в лагере.
– То есть ваш муж…
– Мы не были женаты. Любовь с ним была ошибкой молодости. Сами же знаете, что девчонки любят плохих парней.
– Знаю.
– Володя был настоящий красавец, ну и… – Ирина Андреевна развела руками. – Одним словом, наш роман закончился так же быстро, как и начался. Замуж потом я так и не вышла, впрочем, забот мне и без замужества хватило. Простите, вы курите?
Зверев достал пачку сигарет, они закурили.
– Давайте теперь вернемся к Анатолию, – продолжал Зверев разговор. – Не могли бы вы мне сказать, где он бывает? Куда все-таки он мог запропаститься?
– У приятелей или у своего дяди.
– Приятели – это Чижов и Хлебников?
– Не знаю таких.
– Это его одноклассники. Насколько я знаю, именно с ними он водил дружбу.
– Все одноклассники моего сына еще дети. Наверняка они живут с родителями, а какие нормальные родители станут держать у себя неделями такого постояльца, как мой обормот Толик? – Ирина Андреевна выдохнула дым. – Скажите, он действительно влип в какую-то историю?
– Чижова и Хлебникова нашли мертвыми в старом заброшенном доме в Завеличье.
Ирина Андреевна дернулась, сигарета выпала из ее рук. Зверев тут же поднял упавший окурок и потушил его в пепельнице.
– А мой сын?
Зверев поднялся, сходил на кухню и, отыскав стаканы, принес хозяйке воды.
– О вашем сыне нам ничего не известно. Надеюсь, с ним все в порядке.
– Тогда почему вы считаете, что Толик причастен к смерти этих ребят?
– Говорю же, они дружили. Поэтому нам нужно как можно быстрее его отыскать. Дядя, о котором вы упомянули… его фамилия, где живет?
Сделав несколько глотков воды, Ирина Андреевна вернула Звереву стакан и попросила еще одну сигарету. Выпустив пару облачков дыма, женщина продолжила:
