– Я понял. Итак… вы знаете, где мне искать Хрусталева?
– Нет, не знаю, но я, видимо, должна рассказать вам историю про туфли.
– Какие еще туфли? – нахмурился Зверев.
– Новые. Подарок матери. Когда мы с Валей поссорились, произошла эта история с туфлями.
За пару недель до описываемых событий.
Новые туфли, которые мать купила, ему поначалу даже понравились. Однако на следующий день, когда Валька надел их, чтобы сгонять в булочную, он понял, что жестоко просчитался, напялив их. Сильное жжение в ногах он ощутил уже на середине пути, но все же сумел дойти до магазина и вернуться домой. Кое-как доковыляв до дома и повесив на крючок авоську, в которой находились батон, бутылка молока и два плавленых сырка, Валька стянул с себя злосчастные туфли и зашвырнул их под шкаф. В тот день он больше не выходил на улицу и не вспоминал про подарок матери, но вспомнил о них, когда на следующий день обе его пятки покраснели и покрылись ужасными водяными пузырями.
Намазав мозоли вазелином и заклеив их пластырем, Валька надел свои старые сандалии, весь день просидел с дружками в парке и ни разу не вспомнил о своих новых туфлях. Однако, когда Валька уже затемно явился домой, вспомнить о них все же пришлось. Мать с порога буквально набросилась на него:
– Нет! Вы только посмотрите на него! Коленки в земле, на руках цы́пки, а уж про рваные сандалии я вообще молчу! Что это за убожество? Валентин, я же тебя просила больше не надевать это рванье!
– Нормальные сандалии, – глухо пробасил Валька.
– А я говорю, ненормальные! Зачем носить ужасные сандалии, если есть другая нормальная обувь? Зачем это ты новые туфли под шкаф засунул?
– Не нравятся они мне!
– С ума сошел! Это же новинка! Натуральная кожа, дизайн… лучшая обувная продукция от фабрики «Скороход». Я ведь их тебе не на барахолке по дешевке купила, а у Эммы Эдуардовны. А она их, между прочим, из Москвы привезла, купила их там для своего Сережи в специализированном магазине.
Эмма Эдуардовна, мамина начальница, считалась модницей и имела обширные связи, вот только Вальку это не впечатляло.
– Так вот пусть ее Сережа их и носит! – умудрился вставить словечко Валька.
– Сереже они велики, поэтому она их мне и уступила!
– Ему велики, а мне малы! Я твоими чеботами себе все ноги стер!
Мать презрительно фыркнула.
– Подумаешь! К любой обуви привыкнуть нужно. Туфли из натуральной кожи, их разнашивать нужно. А ты ведешь себя как девчонка! Потерпеть не можешь! Пару дней походишь, они и разносятся. Я, между прочим, за них почти треть своей зарплаты отдала, а он, видите ли, их носить не желает. Представляю, что сказал бы отец, будь он жив!
– Может, не нужно про отца? – процедил Валька и изо всей силы стиснул зубы.
– Как это не нужно? Отец твой, между прочим, был человеком опрятным и не занимался всякой ерундой. Так же как и твой брат!
«Началось! Сейчас начнет меня с Игорьком сравнивать», – подумал Валька и заскрежетал зубами.
Старший брат Вальки Игорь Ильич Чижов был на десять лет старше Вальки и был гордостью родителей. В сорок втором он ушел добровольцем на фронт и вернулся в сорок пятом с двумя медалями и далеко идущими планами на будущую жизнь. Игорь окончил Ленинградский инженерно-строительный институт и в настоящее время занимался проектированием разрушенных во время войны зданий. Игорь был во всем похож на отца, который тоже, кстати, был передовиком производства и до войны работал технологом на радиозаводе «Металлист». Отец погиб в сорок четвертом под Варшавой, и с тех пор старший брат Игорь был Вальке вместо отца. И отец, и Игорь Чижовы были идейными, целеустремленными и до ужаса педантичными людьми. Валька же не унаследовал ни одно из этих качеств и умудрился заиметь весьма сомнительных друзей.
Когда мать заикнулась о брате, Валька подумал, что сейчас ему придется в очередной раз выслушать «оду» Игорьку, но на этот раз он ошибся. Мать вдруг замолчала, отвернула голову и спустя некоторое время удалилась на кухню. Валька был в недоумении… Неужели она так быстро сдалась?
Как позже выяснилось, это было не так и мать все же добилась своего. Утром, когда Валька еще спал, мать выкинула его старые сандалии в ближайший мусоросборник. Узнав об этом, парень, который в этот день спешил по делам, пришел в бешенство. В конце концов Валька был вынужден надеть на истертые ноги подарок матери – и бросился на вокзал, где его ожидали приятели.
Стирая со лба льющийся по щекам пот, Валька вышел на площадь и увидел бирюзовое здание железнодорожного вокзала с ризалитами и вальмовой крышей. На площади маячили люди, тащили сумки и чемоданы, о чем-то спорили, стараясь перекричать соседа и гнусавый голос дребезжащего репродуктора. По луже, образовавшейся возле бьющего фонтана, расхаживали нахальные голуби, а суетливые воробьи резво скакали и клевали рассыпанную кем-то крупу. Валька не сразу отыскал тех, кого искал. Лишь сделав круг и миновав аллею, он услышал, как кто-то его окликнул.
Хруст стоял у разросшегося тополя и, облокотившись на него, потрескавшимися пальцами вышелушивал семечки из небольшого подсолнуха, который держал в руке. Парень грыз недозревшие семечки и сплевывал шелуху на газон.
Напротив Хруста на ограде, огораживающей газон, сидел Ванька Хлебников. Он курил смятую гармошкой папиросу «Казбек» и с сальным блеском в глазах пялился на проходившую мимо деваху в ситцевом платье в горошек. Рот здоровяка при этом был приоткрыт, ноздри подрагивали.
Когда Валька подошел, Хруст смерил вновь прибывшего недобрым взглядом и сплюнул под ноги:
– Позы́рь-ка, Мякиш, кого нам тут ветром надуло! Явилась-таки наша пропажа… и года не прошло!
Мякиш встрепенулся, прикрыл рот и, вытянув шею, уставился на Вальку.
– Это все мамка… – воскликнул Валька и запнулся на полуслове.
Сваливать на мать сегодняшнее опоздание явно не стоило.
– Мамка? – Хруст захохотал в голос.
– Не мамка, а новые туфли!
– Че-е-е?! А ну, Валек, поясни нормально!
Валька сел на ограду рядом с Мякишем, сорвал один ботинок и, стянув носок, продемонстрировал приятелям уже лопнувший и кровоточащий мозоль.
– Вот! На второй ноге то же самое. Я ноги себе натер, поэтому и не успел к поезду.
Хруст усмехнулся и покачал головой.
– Ух ты, ну ты, лапти гнуты! Какие мы нежные! Ладно уж, прощаю. Но не потому, что пожалел тебя, а потому, что дело наше и без того медным тазом накрылось.
– Что случилось? – спросил Валька, поспешно натягивая носок.
– Не приехал наш ювелир! Вот что! – пояснил Мякиш. – Мы уж все вагоны обошли, а он как в воду канул. Видимо, не получилось у него что-то, так что сегодня нам не светит.
Неделю тому назад, когда Хруст предложил взять на гоп-стоп одного ловкого фраера, Валька почувствовал возбуждение. Некий деляга, которого Хруст называл Арсением Львовичем Богачевым, был, по словам Хруста, человечком безобидным, как плюшевый кролик. Работавший обычным продавцом в местном ювелирторге, Арсений Львович был нечист на руку – это Хруст и планировал использовать. Дело, на первый взгляд, казалось плевым, однако, поняв, что Хруст задумал ограбление с применением тяжких теле́сных, Валька струхнул.
