Хруст сказал, что каждые две недели этот Арсений Львович мотается в Калининград и всякий раз привозит оттуда партию ювелирных изделий из янтаря. Побрякушки эти Арсений Львович пускает мимо кассы, а всю прибыль от продажи кладет себе в карман. Хруст взялся за дело решительно и уверял дружков, что они обтяпают это дельце на раз-два, а также уверял, что с легкостью сможет продать добытые ценности.
До сих пор лично Вальке доверяли лишь воровать продукты у зазевавшихся рыночных торговок, правда, один раз они с Хрустом и Мякишем обобрали пьяного в стельку мужика, вытащив у него бумажник с несколькими купюрами. На этом личное участие Валентина Чижова в противоправных деяниях до сей поры и ограничивалось, однако ограбление ювелира было делом серьезным и могло потянуть уже на реальный срок, даже несмотря на то, что они с Мякишем еще не достигли совершеннолетия.
То, что, в отличие от Вальки, у Хруста и Мякиша за спиной было уже не одно ограбление, Чижов знал. Знал он и то, что Хруст вращается в воровской среде и близко знаком с Мотей и Куцым, выдававшими себя за бывалых рецидивистов. Правда, как-то раз Мякиш поведал Вальке, что ни Мотя, ни Куцый авторитетными ворами не являются.
– Оба они лишь шестерки при Бу́ром, – пояснил тогда Мякиш.
– А кто такой Бурый?
– О!.. Бурый – это авторитет, а эти… – вяло пробурчал Мякиш и махнул рукой. На этой фразе в тот день их беседа и закончилась.
Когда Валька узнал, что именно у Куцего Хруст раздобыл сведения о ювелире-барыге и его побрякушках, вспоминая тот разговор с Мякишем, Валька еще больше запаниковал. Когда Хруст сказал, что дело это плевое, ведь ювелир и не подумает идти в ментовку, так как все его побрякушки приобретены незаконно, Валька отважился спросить:
– А почему же Куцый сам не взялся за это дело?
Хруст лишь пожал плечами:
– Наверное, потому, что готовит что-то более серьезное! А может, есть еще какая причина. Да нам-то какая в том забота?
На этом все сомнения были отметены, и вся троица взялась за приготовление к предстоящему делу.
Сегодня, услышав, что нападение на ювелира сорвалось, Валька вздохнул с облегчением. Мякиш тем временем пошарил по карманам и достал горсть медяков.
– Даже на кружку пива не хватит. А у вас как с монетами?
Глаза Хруста сверкнули, он шагнул к Мякишу и ударил парня по руке. Монеты, которые тот только что пересчитывал, рассыпались в разные стороны.
– На кой ляд мне твои медяки и твое пиво? Мы сюда для большого дела пришли, а ты тут какую-то пургу несешь!
– Ну так не приехал же наш клиент. Чего уж тут поделаешь.
В глазах Мякиша был испуг. Он не хуже Вальки знал, на что способен этот быстрый как змея и злобный как хорек Толик Хрусталев.
– Так у тебя что… идея какая-то есть? Если есть – говори! Чего руками-то попусту махать?
Взгляд Хруста потеплел, он шагнул к Вальке, взял его за пуговицу и притянул к себе.
– Мякиш вот тему просек, а ты?
– Что я? – заикаясь, пролепетал Валька.
– Говори, с нами ты или нет? Идем на дело втроем или заднюю врубаешь?
– Так смотря что делать.
Хруст так рванул пуговицу на рубахе Вальки, что та с треском оторвалась.
– Ой! С вами я! Конечно с вами!
– Вот и ладненько! – Хруст сунул Вальке в руку оторванную пуговицу и, мотнув головой в сторону вокзала, перешел на шепот. – Видите вон того фраера с кейсом и в шляпе?
Валька на пару с Мякишем повернулись в ту сторону, куда указывал Хруст, и вытянули шеи.
Валька не сразу понял, о чем говорит Толик, а когда сообразил, тут же почувствовал, как на лбу выступила испарина.
Из главного здания вокзала вышел среднего роста мужчина в полосатой зефи́рной
[9] сорочке, формованной бежевой шляпе и остроносых лаковых туфлях. В правой руке незнакомец нес небольшой саквояж. Мужчина чем-то походил на Сэ́ма Спе́йда, однако, в отличие от героя Ха́мфри Бо́гатра
[10], не обладал грустным задумчивым взглядом и вовсе не казался ми́лым. Выбранный Хрустом в качестве жертвы гражданин показался Вальке твердым и холодным как гранит. Вальке стало страшно, однако Хрусту, по-видимому, все было нипочем. Он уже скалился, проводил языком по губам, походя при этом на облизывающегося на мясо кота.
– Слышали, как диктор объявляла, что «московский» прибыл? – продолжал Хруст.
Валька и Мякиш дружно закивали.
– А видите, какие у этого фраера «котлы» знатные?
– Нехилые часики! Наверняка заграничные! – Мякиш понимающе кивнул.
– А за́понки видишь?
– Вижу! Явно этот фраер за них кругленькую сумму отслюнявил! Интересно, а в кейсе у него что?
– Так, может – заглянем? – гы́кнул Хруст.
– Хочешь этого красавчика вместо нашего ювелира потрясти?
– А почему бы и нет?
– Так ведь у этого янтарек не припрятан!
– Он сам для нас сейчас как янтарек! «Котлы», запонки… Наверняка и бумажник не пустой…
– Я в деле, Хруст! Говори, что делать!
– Для начала проследим, куда он намылился, а если повезет… – Хруст сунул руку в карман.
Валька уже понял, что сейчас его дружок нащупывает рукоятку выкиду́хи, которую Хруст купил у одного эстонского барыги и которой очень любил козыря́ть.
Вот и началось… Валька сглотнул, но не подал виду, что ему страшно. Он же мечтал о настоящем деле… Так вот же оно!
– Рвану́ли! – рыкнул Хруст. – И расслабьтесь, возьмем клиента тепленьким.
Он тихо рассмеялся, и вся троица поспешила вслед за удаляющимся незнакомцем.
Дина закончила рассказ и уставилась на Зверева.
– Это все? – уточнил тот.
– Да. Это был наш последний разговор. – Дина всхлипнула, но тут же взяла себя в руки.
– Итак, давайте уточним. То есть примерно две недели назад вы поссорились с Валентином Чижовым, потому что не хотели, чтобы он общался с Хрусталевым и Хлебниковым.
– Потом мы столкнулись у булочной, и Валька рассказал, что Хруст задумал ограбить мошенника-ювелира Богачева, но дело сорвалось.
– А ювелира точно не было в поезде?
– Так сказал Чижик.
– Это кличка Валентина?
– Чижиком я его звала, он не обижался. Остальные дружки Вали звали его Чижом.
