С минуту за дверью царила тишина, после этого все тот же голос уточнил:
– Милиция, вы говорите? А что случилось?
– Открывайте! Не вынуждайте меня применить силу!
Звереву показалось, что даже через дверь он слышит, как бешено стучит сердечко его нечистого на руку собеседника. Наконец дверь приоткрылась, и Зверев увидел хозяина квартиры, точнее, ту его часть, которую можно было лицезреть через щель, ограниченную дверной цепочкой.
– Говорите, милиция? А документик можно посмотреть?
Зверев просунул в щель удостоверение и прождал еще не меньше минуты, пока негостеприимный хозяин его прочтет.
– Вы, любезный гражданин Богачев, в данный момент испытываете мое терпение! Это весьма неосмотрительно с вашей стороны. Открывайте!
Когда хозяин все ж таки впустил Зверева в квартиру, тот, не разуваясь, вломился на кухню, открыл пару шкафчиков, потом, увидев на столе тарелку с мармеладом, сунул одну из долек в рот и перешел в гостиную. Тут он бесцеремонно уселся в одно из двух гобеленовых кресел, стоявших в комнате, и тоном вальяжного человека потребовал пепельницу. Пока Зверев устраивался на новой позиции, дающей ему определенное преимущество в их приватной беседе, Богачев занял место в углу, неестественно выпрямившись при этом и втянув в себя свой огромный живот настолько, насколько это было возможно. В данную минуту Богачев, как никто другой, походил на молодого солдата, вытянувшегося на плацу перед внезапно нагрянувшим в часть генералом.
Арсений Львович Богачев представлял собой не менее сорока́ килограммов костей и мяса, в дополнение к которым прилагались как минимум шестьдесят килограммов подкожного жира. Лицо ювелира имело красноватый оттенок. У него был тройной подбородок; выступающая нижняя губа. Зверев сравнил хозяина квартиры с китайским бо́нзой, но тут же отбросил это сравнение, потому что округленные до ужаса глаза, которые не скрывали даже чуть затемненные очки, никак не вписывались в этот образ. На ювелире был клетчатый махровый халат, на ногах – дурацкие меховые шлепанцы с помпо́нами. Всякий раз, когда Зверев начинал сверлить собеседника глазами, рот того то вытягивался, то сужался. Узенькие глазки бегали, не выдерживая прямого взгляда оперативника. Этот быстро расколется, главное, выбрать правильный подход, решил Зверев, подавил ухмылку и огляделся.
Квартирка ювелира не отличалась большими габаритами, но при этом была уставлена предметами всевозможной роскоши. Вся мебель в доме была исключительно из красного дерева; гобеленовые шторы, потолочная люстра из венецианского хрусталя. На стенах пестрели картины, пол был устлан мягким ворсистым ковром, дополняли все это великолепие пара бронзовых статуэток индийских танцовщиц и стоявший в углу фотоаппарат «Kodak 1900» на высокой треноге.
– Увлекаетесь? – сладким голоском промурлыкал Зверев.
– Чего греха таить – балуюсь, – так же приторно-сладко пробормотал Богачев.
– А чем еще вы балуетесь помимо фотографии? – поинтересовался Зверев, но на этот раз строгим голосом.
Толстяк напрягся и вытянул свою жирную шею.
– Что вы имеете в виду?
– Как насчет вашей подпольной деятельности?
– Простите, я вас не понимаю.
– Я говорю о вашей нелегальной торговле драгоценностями.
Арсений Львович побледнел, но тут же пустился в атаку.
– Знаете что, товарищ… Я, конечно, все понимаю, вы из органов и привыкли, как это называется, брать быка за рога, но сейчас не тот случай! Я честный человек, и если я и работаю в отрасли торговли, то это вовсе не значит, что я жулик! Я всего лишь продавец, работающий в госучреждении, и не надо обвинять меня невесть в чем бездоказательно.
Зверев в голос рассмеялся.
– А если есть доказательства?
– Что?! – первый из трех подбородков Богачева дрогнул.
– С какой целью вы две недели назад собирались ехать в Калининград?
– В Калининград? Кто вам это сказал?
– Один ваш хороший знакомый!
– Кто же, позвольте узнать?
Зверев с непринужденным видом пожал плечами.
– А разве вы не догадываетесь?
Глаза толстяка заморгали, но он тут же взял себя в руки.
– Я понятия не имею, о чем вы говорите! – визгливо проблеял ювелир.
Зверев на сей раз беззвучно рассмеялся, но так, что от его смеха повеяло холодом. На лбу толстяка выступили капельки пота.
Зверев судорожно размышлял над тем, как ему расколоть Богачева, потом улыбнулся, резко встал и прошелся по квартире. Он оглядел стены, шкафы и наконец остановился возле висевшего у входа декоративного настенного телефона.
– «Белла» 1876 года, если не ошибаюсь? Старинный фотоаппарат, винтажный телефон! Увлекаетесь антиквариатом, Арсений Львович?
Толстяк вытер лоб платком и надул щеки.
– А разве это преступление?
– Что вы? Конечно же, нет! – Зверев мгновенно сменил гневный тон на елейный. – Телефон, кстати, рабочий?
– Да.
– То есть можно позвонить?
Толстяк выдохнул и, совсем осмелев, фыркнул.
– Здесь вам, конечно, не переговорный пункт, но если очень уж надо – звоните.
Зверев учтиво кивнул хозяину и набрал первый попавшийся номер.
Ничего не услышав, кроме частых гудков, Павел Васильевич сурово сказал:
– Следователя Кравцова, пожалуйста… Да-да… Срочно… – Краем глаза Зверев наблюдал, как его собеседник снова потянулся за платком. – Алло! Виктор Константинович? Зверев говорит. А ну-ка подсуетись и добудь-ка мне срочно ордер на обыск квартиры гражданина Богачева! Да-да… того самого! Он тут решил ваньку валять и ничего не рассказывает. Так что давай, оформляй ордер, бери с собой ребят и дуй сюда!
Когда Зверев повесил трубку, он с торжествующим видом посмотрел на Богачева, но, к своему разочарованию, увидел, что толстяк лишь презрительно хмыкнул. Вот незадача…
Зверев понял, что, стреляя наугад, как он это часто делал, он сделал непростительный промах. Толстяк явно чувствовал себя победителем в этом коротком поединке, и Зверев понял, что нужно срочно еще что-то предпринимать.
«Если этот жирдяй не боится обыска, – рассуждал Зверев, значит, в квартире ничего нет. Возможно, он хранит свои ценности где-нибудь вне дома, или же… Что мы еще знаем? На поезде, идущем из Калининграда, Богачев не ехал, из этого следует, что он либо ездил в Калининград другим рейсом, либо и впрямь не ездил туда вовсе. Официальная версия – болел».
Зверев подошел к толстяку и хлопнул его ладошкой по животу.
– Любите покушать, гражданин Богачев, а не боитесь на тюремной баланде похудеть?
Оскорбительная реплика Зверева, очевидно, не задела хозяина квартиры, но его дальнейшие действия привели Павла Васильевича в шок. Богачев скривился, плюхнулся в кресло и зарыдал визгливым детским ревом:
