– Все так и есть, – кивнул Митя. – Когда весть о том, что деньги пропали, дошла до Москвы, был созван сходняк. Воры решили, что проводить турнир все равно нужно, поэтому на это дело была выделена необходимая сумма, равная утраченной. И вот теперь, если деньги Стреляного не будут найдены, Бурый и Перстень должны будут внести в общак примерно по два миллиона каждый. Уже несколько недель люди Бурого рыщут по городу в поиске тех, кто похитил первую партию денег. Перстень же тоже подключился к поискам пропажи и направил в Псков своего человека.
– Судя по всему, именно он и зарезал двух ребят на улице Гороховой, выясняя, куда подевался Хруст, – предположил Зверев. – Об этом человеке что-то удалось узнать?
– Зося сказал, что его называют Черемша. Этот человек предан Перстню и сделает все, чтобы вернуть деньги.
– Он его описал?
– Зося видел его со спины. Среднего роста, носит шляпу и хороший костюм, а еще Зося сказал, что он левша.
Веня хлопнул себя по колену:
– Это он! Он – наш убийца!
– А еще, – продолжал Регуляр, – Зося сказал, что, несмотря на то что Бурый бросил все силы на поиски пропавших денег, шансы на то, что они будут найдены, невелики.
– Если я правильно понял, Черемши на турнире не было, – подытожил Зверев. – А Бурый? Бурый был?
– Первым туром заправлял Юджин. Однако Зося уверен, что и Бурый, и Черемша явятся на финал.
– Когда и где будет финал?
– Этого пока не знает никто, по крайней мере из игроков, а финалистов оповестят о месте проведения финала непосредственно перед игрой.
– Почему Зося уверен, что Черемша будет на финале? И приедет ли сам Перстень?
– Перстень уже старик, к тому же страдает от подагры, поэтому он вряд ли приедет, так что здесь его будет представлять Черемша. Перстень болен, по слухам, жить ему осталось не так уж и много. Когда Вася Стреляный умирал, Перстень поклялся, что турнир состоится. Именно поэтому для него в первую очередь важен сам турнир, а деньги уже во вторую. А вот Бурому просто необходимо вернуть долг, и для этого он сделает все возможное. Ходят слухи, что Бурый выставил своего игрока.
Зверев подался вперед:
– Хочешь сказать, что для Бурого это резервный план?
– Ну конечно. Если деньги не найдутся, для Бурого крайне важно будет, чтобы его человек взял весь банк на турнире. Наложив руки на главный приз, Бурому гораздо легче будет собрать нужную сумму и расплатиться с московскими ворами.
– Согласен. А какова же на самом деле роль Юджина?
– Юджин представляет весь московский сходняк. Так что Перстень и Юджин заинтересованы в честной игре, а Бурый наверняка будет мухлевать. Когда эти слухи дошли до игроков, некоторые даже собирались отказаться от участия в турнире.
Напоследок Зверев спросил:
– Тебе известно, кто является игроком Бурого?
– Нет.
– А Юджин? Может, он знает?
Митя пожал плечами.
– Зося сказал, что этого не знает никто. Разумеется, кроме самого Бурого.
Глава вторая
Они ехали в автобусе, и Зверев тупо смотрел в окно. Когда они проехали Гремячую башню, Павел Васильевич вдруг вскочил и дернул Веню за рукав.
– Пошли! – глухо сказал майор.
– Что такое?
– Выходим.
Они вышли на остановке и подошли к винно-водочному магазину. Зверев не стал вставать в очередь, а, отпихнув очередного пьянчужку, протягивающего несколько купюр и мелочь толстой продавщице, потребовал у нее «Столичную» и «Боржоми». Женщина подала две бутылки, стала рыться в кассе, но Зверев не стал дожидаться сдачи, и они вышли из магазина. Когда они нашли пустовавшую лавочку и уселись на нее, Зверев откупорил бутылку «Столичной» и прямо из горла опустошил ее на целую треть. Вслед за этим он откупорил «Боржоми» зубами и сделал несколько глотков.
– Будешь? – Павел Васильевич протянул Вене водку.
Веня робко взял бутылку, пригубил и вернул Звереву. Тот откинулся назад и уставился в пустоту. В свете фонаря мелькали ночные бабочки, звезды тускло сияли, а где-то вдалеке прозвенел трамвай. Пожилая женщина, проходящая мимо с авоськой, гневно пробурчала:
– Ишь чего творят, пьянчуги, неужели места другого не нашли?
– Как-то вот не нашли, мать! – Зверев спрятал бутылку за спину, женщина остановилась:
– Эх ты, выглядишь солидно, а такое творишь, – женщина покачала головой. – Какой пример молодежи подаете? Если уж так приспичило нажраться, так домой идите! Или дома тебе жена пить не дает?
– Не женатый я, мамаша!
– А чего так?
– Да как-то все… – Зверев махнул рукой.
– Ну раз нет жены, что ж тогда? Иди домой и пей сколько влезет. Иди, говорю, а то я милицию позову!
Зверев посмотрел на Веню, тот только пожал плечами.
– Не нужно милицию звать. Мы уже уходим.
Зверев поднялся, а женщина, видимо, не поверив в то, что к ней тут же прислушаются, вдруг сменила тон:
– Погоди, сынок, у тебя случилось чего?
Зверев сглотнул и снова опустился на лавку:
– Может, и случилось.
– Понимаю, если бы жена ушла. Так говоришь, не женат… – женщина закрыла ладонью рот. – Умер кто-то?
Зверев сжал кулаки.
– Может, и умер, а может, и наоборот…
– Что наоборот?
– Ожил.
– Тфу ты, господи! Чего несет, сам не знает!
Женщина перекрестилась и, махнув рукой, убралась восвояси. Когда она удалилась, Зверев снова хлебнул водки. Веня поинтересовался:
– Размялся, Пал Васильевич? Ну теперь рассказывай. Я же вижу, что тебе выговориться нужно.
Зверев кивнул.
– Ты когда-нибудь стрелял в своих?
– Чего?
– Ничего. В своих когда-нибудь стрелял?
Веня взял из рук Зверева «Столичную» и тоже глотнул из бутылки.
– Не стрелял.
– А я вот стрелял!
Восточная Пруссия, Пила́у, апрель 1945
Перед штурмом Кенигсберга батальон разделили на группы по десять-пятнадцать человек. Имевшийся в батальоне взвод разведки, которым командовал Зверев, тоже был разделен. В каждую группу включили одного-двух разведчиков, которые шли в голове групп. Они проверяли каждый дом, обшаривали каждую квартиру, каждый подвал и чердак. В некоторых зданиях притаились немцы. Говорят, были и такие, которых приковали к пулемету цепями, и они вели огонь либо до последнего патрона, либо до тех пор, пока кому-нибудь из нас не удавалось пробраться на расстояние броска и разнести к чертям собачьим очередного смертника и его огневую точку ручными гранатами. Однако таких смертников Зверев, к счастью, не встречал. В Пилау все повторилось.
