А так как большинство неоплачиваемой работы по уходу выполняется женщинами, не считать ее — значит сильно недооценивать вклад женщин в нашу экономику и общество. «Невидимость» домашней работы настолько велика, что в наш лексикон давно и надежно вошло словосочетание «работающие матери» — как будто матери, которые не ходят каждый день на работу, вообще не работают. Данная ситуация все сильнее закрепляет в обществе сексистское предубеждение, будто женщины, занимаясь детьми и домом, целыми днями бьют баклуши, в то время как объем такого труда нередко существенно превышает объем труда их партнеров-мужчин, которые ходят на оплачиваемую работу. Так что нам давно пора приравнять «работающих на дому» матерей к женщинам, выполняющим «оплачиваемую работу», и таким образом сделать шаг к полному общественному признанию неоплачиваемой работы по уходу.
Впрочем, проблема недооценки этого труда безразличием общества не ограничивается. Она также чревата негативными финансовыми последствиями для женщин, и очень серьезными. Женщины, как правило, берут на себя безвозмездный труд (начиная с рождения и воспитания детей и заканчивая уходом за больными или престарелыми родственниками) чаще мужчин и потому меньше времени посвящают оплачиваемой работе. А поскольку пенсии (помимо базовой государственной), как правило, привязаны к заработной плате, это означает, что при прочих равных условиях женщине к выходу на пенсию никогда не накопить столько же, сколько мужчине. Хотя, надо признать, в некоторых европейских странах это частично (но только частично) решается за счет таких мер, как, например, CareCredits (система начисления платы за время, затрачиваемое на уход за детьми и пожилыми людьми)
[195]. И эта несправедливость, в свою очередь, резко повышает вероятность того, что женщину, посвящающую много времени неоплачиваемой работе по уходу, обычно ждет не самая обеспеченная старость.
Недооценена не только безвозмездная, но и оплачиваемая работа по уходу. Люди, занимающиеся ею, вносят гораздо больший вклад в наше общество, чем мы привыкли думать. Мы все твердо и даже трагически убедились в этом во время пандемии COVID-19
[196].
Во время пандемии многие страны очень ясно осознали, что, наряду с людьми, выполняющими неоплачиваемую работу по уходу на дому и в местных сообществах, есть еще люди, без чьего оплачиваемого труда невозможно само наше существование как общества. К ним относятся сотрудники медицинских учреждений (врачи, медсестры, водители скорой помощи); те, кто ухаживает за детьми (сотрудники яслей и детсадов) и пожилыми людьми (персонал домов престарелых); работники сферы образования и так далее. В эту категорию также входят люди, трудовая деятельность которых сама по себе с уходом не связана, но совершенно необходима для выживания и обновления общества («общественное воспроизводство» — это технический термин). Речь идет о тех, кто производит продукты питания и прочие предметы первой необходимости; о тех, кто их доставляет потребителю (продавцы супермаркетов, курьеры); о работниках общественного транспорта; о людях, которые занимаются уборкой и ремонтом зданий и инфраструктуры и так далее и тому подобное. Во время пандемии представители этих профессий были включены в перечень ключевого персонала в Великобритании и работников важнейших профессий в США, и им были предоставлены определенные привилегии: например, при покупке товаров первой необходимости или в обучении их детей
[197]. А еще их всячески прославляли и превозносили как «героев».
Так вот, один из главных выводов, к которым нас привел этот драматический опыт, состоит в том, что труд почти всех этих «работников важнейших профессий» (за исключением разве что наилучших врачей) оплачивается явно недостаточно. Это же просто парадокс. Если какой-то вид деятельности критически важен и необходим, не должны ли те, кто им занимается, по определению получать самую большую зарплату?
За недооценкой даже той работы по уходу, которая оплачивается по рыночной цене, стоит та же проблема, из-за которой мы пренебрежительно относимся к неоплачиваемому труду данного типа: глубоко укоренившаяся практика гендерной дискриминации. По целому ряду причин, которые невозможно даже перечислить в этой главе, женщин, особенно цветных и иммигранток, в низкооплачиваемых профессиях, связанных с уходом, — уходом за больными и детьми, обслуживанием домов престарелых, а также с предоставлением бытовых услуг, — абсолютное большинство
[198]. И этим женщинам платят меньше, чем их коллегам-мужчинам, не только за аналогичную работу. Им платят намного меньше, чем получал бы мужчина с сопоставимыми способностями в профессиях, которые традиционно считаются «мужскими». Иными словами, женский труд ценится ниже мужского, даже когда продается на рынке и, следовательно, учитывается в ВВП.
Еще одна, более важная, причина этой парадоксальной ситуации состоит в том, что мы живем в капиталистической экономике, в которой стоимость товаров и услуг всецело определяется его величеством рынком. А рынок этот базируется на системе принятия решений типа «один доллар — один голос», а не «один человек — один голос» (см. также вступление и главу «Лайм»). При такой системе цену любого продукта определяет то, сколько люди готовы за него платить, а не то, скольким людям он нужен. Каким бы критически важным ни был продукт для выживания некоторых людей, он не берется в расчет рынком, если у этих людей нет денег, чтобы за него заплатить. Такая ситуация ведет к огромной недооценке многих критически важных товаров и услуг, будь то основные продукты питания, услуги здравоохранения, образования или бытовые услуги. В то же время, если находятся люди, готовые платить за продукт, он будет поставлен на рынок, каким бы несущественным и нерелевантным он ни был с точки зрения здравого смысла. Отсюда и напрочь абсурдная ситуация, когда миллиардеры покупают в разгар пандемии билеты в космическое путешествие, в то время как множество медработников заболевают COVID-19 из-за отсутствия у них надлежащей личной защиты, пациенты умирают из-за нехватки медицинского персонала и оборудования, а пожилые люди в домах престарелых заражаются этой опасной болезнью, не получив доступа к адекватному уходу
[199].
