Он прислонился к стойке.
– По крайней мере, честно.
– Ты не обязан соглашаться, если не хочешь этого, – добавила я.
– Я не сказал, что не хочу.
– Но ты не хочешь.
Поставив кружку на стойку, он вздохнул.
– Нет, Пенелопа, меня не привлекает перспектива снова искать работу, поскольку мои последние поиски не увенчались успехом. И, честно говоря, мне нравится сидеть дома. Но если это то, что ты просишь меня сделать, тогда я это сделаю. В любом случае неполный рабочий день лучше, чем полный. Я бы предпочел иметь в своем распоряжении по крайней мере часть дня.
Невозможно, чтобы все было так просто… Не сон ли это? Дареному коню в зубы не смотрят.
– Спасибо тебе. Хочешь узнать еще что-нибудь из списка?
На его лице появилось что-то вроде улыбки одновременно с гримасой.
– Дай-ка я угадаю, ты хочешь, чтобы я выглядел не таким неряхой?
«Ну, если ты хочешь чаще заниматься сексом, это не помешает», – подумала я.
– Нет, я надеялась, что ты станешь дома более деятельным. Чаще будешь помогать с уборкой и детьми, так, чтобы я не просила тебя об этом.
Санджей скрестил руки на груди.
– Не уверен, что ты заметила, но уже неделю или около того, как я активизировался.
Он имел в виду с тех пор, как умерла Дженни.
– Я два раза ходил за продуктами и почти каждый вечер готовлю ужин, – сказал он. – Несколько дней назад я убрался на кухне и в ванной на втором этаже.
Я едва удержалась от того, чтобы не осмотреться – раковина была завалена вчерашними тарелками, и столы были ненамного лучше.
– Да, я действительно ценю это. Я лишь прошу тебя, чтобы это было регулярнее. Мне кажется… – Мне казалось, что он не исполнял свою долю работы. Но он прав, чрезмерная честность – не самая удачная идея. – Мне просто хотелось бы, чтобы каждый день, возвращаясь с работы, я не находила дома такой беспорядок. И чтобы у меня было меньше дел по выходным.
– Я тоже работаю целый день, Пенелопа. Мне хотелось бы, чтобы ты не думала, будто я только и делаю, что смотрю сериалы.
Я покачала головой:
– Боюсь, что мы поссоримся, если обменяемся списками.
– Никто не говорил, что это будет легко, – сказал он. – Трудно говорить об этом. Но, по крайней мере, мы разговариваем, верно?
Наши глаза встретились, и я подумала, размышляет ли он о том, что у Мэтта с Дженни все сложилось бы по-другому, если бы у них состоялся такой же разговор.
– Кстати, насчет детей, – сказал Санджей. – Хотя я проводил с ними все время, пока они были маленькими, они привязаны ко мне не так сильно, как к тебе.
По глазам было понятно, что ему больно.
– Может быть, ты попробуешь лучше планировать их занятия и записывать их в лагерь или еще куда-нибудь, – подсказала я.
– Но ты же…
– Такая организованная? – Казалось, я защищаюсь.
Он кивнул.
– Мне приходится быть такой, – сказала я. И заговорила мягче: – Я была бы очень рада, если бы ты взял это на себя. И, кстати, когда Майлз писается посреди ночи, уверяю тебя, ему все равно, кто переодевает его в сухую пижаму, я или ты.
Он вздохнул.
– Хорошо. Я постараюсь помогать больше. Но если этого будет недостаточно, просто скажи мне, ладно? Потому что я знаю, что о чем-нибудь забуду.
– Это я могу, если ты пообещаешь не сердиться.
– Согласен. – Он отхлебнул кофе. – Итак, что под третьим номером?
– Я, уф, думала… я…
– Давай, Пен. Что бы это ни было, это не хуже, чем сказать мне, что я слоняюсь по дому без дела.
– Я хотела бы, чтобы мы чаще разговаривали, как раньше. Я хотела бы, чтобы ты мог, понимаешь… вести себя не так, как будто тебе интереснее общаться со своим телефоном.
Теперь он выглядел раздраженным.
– Что это значит?
– Это значит, что я хочу, чтобы ты был более заинтересованным. Я хочу, чтобы ты прислушивался ко мне.
– Так же, как ты прислушивалась ко мне, когда я говорил о статье, которую думал написать прошлой ночью? – сказал он.
Я была готова на все, лишь бы не воцарилось неловкое молчание.
– О какой статье?
– О том, как песня Боба Дилан «Blowin’ in the Wind» вдохновила Сэма Кука написать «A Change is Going to Come».
Я покраснела.
– Прости. Очевидно, мне тоже нужно поработать на этом фронте. Я по-прежнему думаю, что мы могли бы добиться большего, если бы разговаривали.
– Это весь твой список? – спросил он.
Я кивнула.
– Хорошо, – сказал он с явным облегчением. – Ты можешь направить мне его по электронной почте?
– А ты не запомнишь три пункта?
Он прищурился.
– Я просто хочу иметь перед глазами напоминание.
– Прекрасно, – сказала я. – Твоя очередь. Полагаю, я должна превратиться в мартовскую кошку. Что еще?
– Э-э-э, Пен. Ты не должна отыгрываться на мне. Ты сказала, что мы должны быть честными, и я согласился.
– Потому что ты хочешь, чтобы я оправилась после смерти Дженни, – сказала я.
– И да, и нет. – Он потер лоб, впервые за все утро показавшись мне усталым. – Я не могу возражать против идеи улучшить наши семейные отношения. Мы слишком часто пререкались.
Мои брови поползли вверх, я не могла вспомнить, когда в последний раз Санджей жаловался на наши отношения. А я-то полагала, что разочарована только я одна.
Он продолжал:
– И как я сказал вчера ночью, то, что произошло с Дженни, заставило меня понять, что все может быть кончено в одну секунду. Нам нужно больше радоваться жизни. Последние пять лет были тяжелыми. Может быть, это глупо или я слишком обольщаюсь, думая так, но, даже если мы не можем наслаждаться жизнью больше, чем уже наслаждаемся, должен быть способ сделать ее не такой сложной.
Я вздохнула.
– Думаю, это верно. И полагаю, что нам не повредит чаще заниматься сексом.
Он нахмурился.
– Однако только в том случае, если ты сама этого хочешь. Я хочу, чтобы у нас был секс, но только не против твоего желания.
Прекрасно, то есть замечательно, значит, притворяться недостаточно, мне нужно воскресить свое либидо. Как же это делается? Завести привычку смотреть порнофильмы? Запастись пачками горянки крупноцветковой, которую продают на бензоколонке?
– Я хочу тебя, – сказала я. – В чем я еще, по-твоему, должна измениться?
– Пока все.
