– Не очень, – призналась я и рассказала о разговоре с Иоландой.
– Мне неприятно говорить это, но, знаешь, попросить тебя, чтобы ты стала честнее, было не самой удачной идеей, – сказал он, развязывая галстук.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, создается впечатление, будто ты бросаешь Иоланде вызов. Просто я беспокоюсь…
– Как бы меня не уволили, – добавила я.
Он кивнул.
– Пока я еще не устроился на работу, твоя безработица стала бы для нас полным крахом. Жаль, что я не понял этого раньше. Я никогда ничего не говорил, поэтому… – Он пожал плечами. – В любом случае с моей стороны было глупо не думать о том, как сильно мы зависим от тебя.
Я обрадовалась, что он признал это, но тут же рассердилась. Потому что пока он позволял себе роскошь лишь беспокоиться о том, как оставаться честным, я крутила педали, чтобы мы оставались платежеспособными. Иметь семью и заботиться о ней – это привилегия. Признание, которое облегчает ношу, как часто говорила Дженни. Но вряд ли оно освобождает от нее.
Тем не менее мне пришло в голову, что не только моя прямота стала причиной того, что я могу пополнить ряды безработных. При сокращении бюджета могли уволить половину отдела. У нас мог появиться новый декан, который привел бы свою собственную команду. Если пошевелить мозгами, вариантов была куча, и все они привели бы к катастрофе.
Тогда что же? Мы с Санджеем были не готовы к худшему, не говоря уже о каких-то переменах.
Все меняется. Постоянно меняется.
– Это тяжело. Невероятно тяжело и еще страшно. – Я помахала рукой в воздухе. – От всего этого можно было бы отмахнуться, если бы я все время не выбивалась из сил. Знаешь, что самое забавное? – Я начала повышать голос, но ничего не могла с собой поделать. – Сейчас, когда я думаю об этом, вопрос Иоланды кажется мне абсолютно абсурдным.
Санджей встревожился.
– Что ты имеешь в виду?
– Кого интересует, счастлива ли я на работе? – сказала я. – Если счастье – это цель, я бы прежде всего не пошла бы на эту работу. Все всегда крутится вокруг денег! Может быть, если бы я поняла это быстрее, я на самом деле стала бы счастливее.
В кухню вошла Стиви. Положив ладонь мне на руку, она умоляюще посмотрела на меня.
– Мамочка, не ссорься с папой.
У меня кольнуло сердце, когда я услышала от нее эти слова. Разве смысл брака не в том, чтобы защитить своих детей и обеспечить им счастливую семью?
«Конечно, но как насчет твоего счастья, Пенни?»
Дженни умела появляться в дьявольски тяжелые моменты.
Вместо того чтобы вступить с ней в мысленный разговор, я стала рассматривать нахмуренное лицо Стиви.
– Прости, милая. На самом деле мы с папой не ссоримся, – сказала я. – Мы просто разговариваем. Почему бы тебе не посмотреть телевизор?
Она прищурилась, но перспектива посмотреть телевизор была слишком соблазнительной.
– Хорошо, – сказала она и убежала в гостиную.
– Знаешь, это нормально, если они изредка будут слышать, как мы ссоримся, – сказал Санджей после того, как Стиви ушла.
– Я не хочу, чтобы они думали, что все закончится разводом.
Он склонил голову набок.
– Кто говорит о разводе? Это из-за сегодняшнего утра, верно? Я знал, что не нужно было говорить тебе об этом.
– Нет, нужно. Я не поэтому так сказала. – Хотя теперь, думая об этом, должна была признаться, что это не исключено. – Мои родители все время ссорились, пока мама не ушла. И в последнее время мне кажется, что мы с тобой движемся в том же направлении.
– Это расплата за абсолютную честность, Пенни, – произнес он с раздражением. – Ты не хотела постоянно притворяться, что все в порядке, но теперь, когда мы поняли, что это не так, ты даешь задний ход и ведешь себя так, будто это разрушает нашу семью. Брак – тяжелый труд. Мне жаль, что раньше я не прилагал больших усилий. Я знаю, что многое зависит от меня. Но теперь я понял. Я стараюсь.
Я пристально посмотрела на него, не зная, что ответить. Он прав. Но почему брак – тяжелый труд? Он не всегда был таким. И если он требует таких усилий, разве плодом тяжелого труда не должен стать крепкий союз, приносящий больше удовлетворения?
Дженни была права. Работа меня не радовала, а брак приносил не много счастья. Источником моего счастья были Стиви и Майлз, но одними детьми не заполнить пустоты.
Я хотела убедить себя в том, что это неважно. Счастье – это всего лишь мимолетное состояние – современное понятие, используемое для того, чтобы оправдать самореализацию каждого ради всеобщего блага.
Но в глубине души я знала, что это неправда. Во всяком случае, для меня слово счастье было условным обозначением осмысленной жизни. А за последнее время на этом фронте я несла ужасно большие потери. Что еще хуже, я не представляла себе, как можно это изменить.
Мне так многое нужно было сказать Санджею. Но, взглянув на него – все еще одетого в белую рубашку и всего лишь с легким отсветом радости на лице после собеседования, я стерпела боль.
Возможно, в нашем браке было не все в порядке, но я все еще любила мужа. Не было никакой необходимости нагружать его еще больше, чем я уже нагрузила.
Глава 22
Отец позвонил в пятницу вечером, когда я возвращалась с работы. После разговора с Ником я оставила отцу несколько сообщений, но прошло больше недели, и я, так и не получив ответа, уже не надеялась услышать его.
– Все в порядке? – спросила я.
– Разве человек не может просто позвонить своей дочери? – сказал он.
– Ну да, безусловно, – сказала я, зажав телефон между ухом и плечом, пока нащупывала в сумочке ключи. Я рано ушла с работы, а под «рано» я подразумеваю время, когда все уже ушли, но Санджей как раз сейчас забирал детей из лагеря. – Я пыталась связаться с тобой. Как у тебя дела?
– Я был занят. В прошлые выходные мы с Анитой закатили вечеринку в честь получения Луисом диплома.
Анита была его подружкой, а Луис – ее сыном. Я была совершенно уверена, что мой отец втайне предпочитал Луиса мне и Нику. Возможно, оттого что Луис ничего не ждал от него. Ждала от него Анита, но она любила его, а он ее обожал. После стольких лет одиночества мой отец заслуживал счастья. Однако порой было больно слышать, как он расшибается ради них в лепешку.
– Как у тебя дела niña?
[11] – Казалось, он постарел еще больше. Или, может быть, как и я, просто устал.
– В последнее время дела идут неважно, – призналась я. – Умерла одна из моих хороших подруг.
– Мне очень жаль. Когда?
