Черновики (1)
«Я не должна», – сказала я про себя, но моя рука уже вела мышку к папке. На минуту я задержала на ней курсор, а потом кликнула.
Эти черновики могли быть чем угодно – фрагментами предыдущего поста, случайными мыслями, которые Дженни решила не публиковать. У меня не было никакой причины нервничать, но у меня задрожала рука, когда я кликнула на единственный черновик, который был в папке. А начав читать, поняла почему.
Я хочу, чтобы вы знали, что этот сайт – не обман. Это моя настоящая жизнь. Но это лишь ее отдельные фрагменты, которыми я решила поделиться с вами. И я делаю это с удовольствием. Правда с удовольствием. Всякий раз, когда я пишу пост, я вспоминаю обо всем прекрасном, что связано с семьей и дружбой, и о бесчисленных благодеяниях, дарованных мне Богом. Мое общение с вами сравнимо с ежедневной медитацией. А благодаря вашим комментариям мой день становится светлее. Они внушают мне мысль о том, что я служу важной цели.
Но кое-кто из вас писал здесь и повсюду в интернете, что от того, что я демонстрирую, вы начинаете жалеть себя. Ох, как же это ранит меня, больше, чем кажется, потому что я вовсе не собиралась создать у вас, дорогие читательницы, впечатление, будто вам чего-то не хватает.
Более чем хватает.
Но если вам кажется, что вам чего-то недостает или порой хочется убежать подальше, спасаясь от требований, предъявляемых женщине современным миром, знайте, что я это тоже понимаю. Может быть, я не могу передать это должным образом, но иногда я испытываю те же чувства. Если быть честной, то почти всегда.
Я не всегда справляюсь с перегрузкой и ощущением того, что иду неверным путем, и, возможно, поэтому я не показываю вам эту сторону своей жизни. Может быть, я не готова посмотреть в лицо жестокой реальности.
Знайте, что я стараюсь быть храбрее.
Я пытаюсь измениться.
Простите, что я говорю так путано, но я хочу донести до вас: как бы вы ни чувствовали себя, вы не одиноки.
Женщина, прошедшая мимо вас в супермаркете, одетая так, словно только что сошла с обложки журнала мод?
Старая подруга, посылающая вам на праздник открытку с фотографией трех своих идеальных детей, любящего мужа и гипоаллергенной собаки, которая никогда не жрет нижнего белья?
Или блогерша, жизнь которой кажется намного лучше вашей?
Есть шанс, что она чувствует себя абсолютно так же, как вы.
Поэтому будьте добры к ней – и к себе.
С огромной любовью,
Ц. О., Дженни
К тому моменту, когда я закончила читать, мои колени были закапаны слезами. Дженни убили не обезболивающие, не только они. Ее убило то, что она боялась признаться себе в том, что что-то идет не так.
Это было интуитивное ощущение, которое мне слишком хорошо знакомо.
Вытерев глаза, я перечитала пост. Потом спустилась вниз, к Мэтту, чтобы показать ему то, что нашла.
– Нужно опубликовать вот это как ее последний пост, а не то, что я написала, – сказала я, едва он закончил читать.
Его глаза налились гневом.
– Ни в коем случае.
– Но почему? Разве ты не думаешь, что она сама захотела бы это опубликовать? Ты же знаешь, что Дженни хотела помогать другим женщинам, пусть она и не смогла помочь самой себе.
– Чего ей хотелось бы, так это остаться в живых, – сказал Мэтт.
Что ж, хотя бы в этом я была с ним согласна.
– Я даже не хочу думать об этом, – добавил он, – поэтому, прошу тебя, давай больше не будем поднимать эту тему.
Его слова больно укололи меня.
– Ты прочитал то, что она написала?
– Конечно, прочитал, даже кривому понятно, что она на самом деле говорит. Люди хотят знать, что произошло.
Я покачала головой.
– Я не согласна, она говорила о семейной проблеме. Смысл в том, что она боролась с ней. Вот с чем она боролась.
– Если дело не в ее проблеме с таблетками, тогда к чему выкладывать все это? Здесь даже не говорится о том, что она умерла.
– Мы можем добавить это в конце, – сказала я.
– Тогда вернемся к этому позже, – пробормотал он.
Прислонясь к стене, я смотрела на него.
– Если под этим ты подразумеваешь то, что правильно, тогда да.
Встав из-за стола, Мэтт захлопнул компьютер. Я хотела броситься за ним и скопировать письмо Дженни, чтобы отправить его себе. Если бы Мэтт не опубликовал его, я, по крайней мере, сохранила бы его для того, чтобы когда-нибудь, когда она будет готова, Сесили смогла прочитать слова своей матери о том, через что ей придется пройти.
– Пенелопа, – сказал он, – ты была лучшей подругой моей жены, и, поверь мне, я не умаляю твоей печали или твоего места в ее жизни. Но это не тебе решать, и ты должна относиться к этому с уважением.
– Я отношусь к этому с уважением. Иначе я не стала бы спрашивать у тебя разрешения. Но, Мэтт… – Я подождала, не услышу ли голос Дженни, надеясь, что она ободрит меня, но ничего не услышала. – Я устала от лжи, – закончила я. – Это неправильно.
– Я не прошу тебя лгать. Я прошу тебя не лезть не в свое дело.
Я грустно покачала головой.
– Однажды Сесили узнает правду. Ты это понимаешь, верно? Что ты ей тогда скажешь? Что ты продолжал совершать ту же ошибку, что и Дженни, притворяясь, что все в порядке?
Мэтт вздрогнул.
– Господи, помилуй, Пенелопа. Ты спятила? Может быть, тебе тоже следует обратиться к психотерапевту?
– Может быть, – согласилась я. – Но ты ошибаешься, я не спятила. Если бы Дженни была здесь, она бы сражалась за то, что может принести пользу ее дочери. А поскольку ее нет, это сделаю я. Прости, в последнее время мне трудно общаться с тобой с глазу на глаз, но я не позволю, чтобы страх потерять Сесили помешал мне сказать правду. Сейчас написанный мной пост и черновик Дженни лежат в одной папке, ты можешь опубликовать все, что захочешь. – Я еще раз взглянула на него. – Но на самом деле, Мэтт, ты не нуждаешься в моем участии, ты и так знаешь, что правильно. Возможно, у вас с Дженни были неурядицы, но она не выбрала бы себе в мужья мужчину, который был бы несправедлив к ее дочери.
Глава 29
– Какая на тебе красивая рубашка, – сказала я Санджею, когда он застегивал пуговицы на бледно-голубой рубашке, купленной им по случаю первого рабочего дня.
Он оглядел себя.
– Лучше, чем форма медперсонала.
Разговор с Мэттом все еще не выходил у меня из головы, но я, сделав над собой усилие, рассмеялась.
– Надеюсь. Спасибо, что ты устроился на работу.
– Не благодари меня. Веришь ли, я волнуюсь. Думаю, что это неплохая работа, и я все равно буду писать бо́льшую часть дня.
