Мимо прошёл тот самый мордоворот. Они сцепились взглядами. Верзиле хватило доли секунды, чтобы нахмуриться и заподозрить худого норвежца невесть в чём. Карлсен не мог отвести от него глаз. Вот он, живой, в чёрной одежде, руки в карманах. Идёт в сторону сапожной мастерской. Стоило его догнать? Для чего? Чтобы узнать, о чём они с Коннором беседовали! Адам Карлсен было пустился вслед, но тут же осёкся: в карманах не осталось денег. Навряд ли ему что-то расскажут за спасибо.
Незнакомец первым оторвал взгляд – он уже подходил к своему логову. Мало ли что с этим типом не так, наверняка подумал он. Вот над ним зазвенел колокольчик, теперь он уже скрылся внутри лжемастерской.
Из кондитерской выскочил Матей с улыбкой до ушей. В его руках источали запахи корицы и ванили два золотистых куска яблочного пирога.
– Держи. Это всегда помогает.
Пирог, невероятно сладкий и вкусный, почти таял во рту. Карлсен поблагодарил.
– Мама всегда говорила: из любой ситуации есть как минимум два выхода. Когда я не могу что-то долго решить, то всегда покупаю себе этот пирог. Мне кажется, он и есть один из двух выходов.
– А что на самом деле имела в виду твоя мама?
Матей пожал плечами:
– А кто её знает. Я никогда не справлялся со сложными задачами, потому даже не берусь рассуждать на эту тему. Мне по душе моя версия. Вот он, мой ответ всем трудностям!
Он рассмеялся и впился зубами в пирог.
Карлсен смотрел на него, пока жевал. Внезапно его челюсти замерли. Он как будто совершенно по-новому увидел Матея.
– Чтоб меня…
– О да, я же говорил! – просиял Матей. – У них ещё осталось, я могу взять, если хочешь.
– Сколько тебе лет, Матей?
– Двадцать, – ответил югослав. – А тебе?
– И мне двадцать.
– Понятно. Ну так что, брать ещё?
– Так в этом всё дело?..
Карлсен только что схватил ускользавшую так долго деталь, мысли засуетились, забегали по извилинам, головоломка начала складываться легко и просто. Вырвался глубокий вздох. Медные глаза вспыхнули.
– Мне нужна аптека. Далеко отсюда до Трёхмостовья?
– Совсем рядом, пешком минут семь.
– Нам нужно спешить! Надеюсь, что она ещё там…
В вопросах топографии и времени Матей был необычайно точен. Как он и обещал, через семь минут перед ними высилась церковь францисканцев. Карлсен сориентировался, пробежал за угол, оказавшись на узкой мощёной улочке, покрытой льдом, и к глубочайшему облегчению обнаружил свет в аптечной витрине. А внутри была всё та же гордо взиравшая на мир вокруг себя женщина. Карлсен, запыхавшийся, поприветствовал её самыми радостными возгласами. В ответ она слегка приподняла брови.
– Вы меня помните? Да, конечно, вы же всё ещё не говорите по-английски… Матей, пожалуйста, спроси у неё вот что…
В вопросе, который Матей перевёл без особых трудностей, он не усмотрел ничего необычного, впрочем, как и в ответе, который дала дама за прилавком. Он лишь не вполне понимал, почему Карлсен так интересовался этим. Но вот – опять этот блеск за толстыми линзами. Норвежец был чем-то озарён, ошеломлён, озадачен.
Он поблагодарил женщину. Молодые люди вышли на вечерний мороз.
– Если поторопимся и не попадём под снегопад, то через час уже будем в отеле, – пообещал Матей.
Это были все слова, сказанные между ними по пути в отель. Карлсену долго не верилось в свою находку, но иных объяснений он не видел. Все слова и поступки обрели смысл только сейчас.
Но как проверить, правда ли это?
К ужину в «Мамонте» Карлсен прибыл с десятиминутным опозданием. Гости отеля звякали приборами, из-под рук пианиста во фраке нежно лилась мелодия Коула Портера. Месьё Фабьен спасал положение как мог: лично принимал заказы, подливал напитки за счёт заведения и поддерживал любую беседу. Разумеется, трещали в основном миссис Палмер и мадам Фабьен, ставшие вдруг лучшими подругами. Вероника Бёрч и Эмили Нортон подбадривали мистера Робинсона, его младший сын с дочерью сидели напротив, но ничего не ели. Пол Каннингем ужинал в одиночестве. Он позвал норвежца за свой стол и сообщил новости:
– С Коннором порядок. Но медикам пришлось потрудиться. Сейчас он в больнице. Представляю, какая была бы трагедия! Если бы не Леонард, боюсь, мы бы не успели.
Карлсен налил себе воды и сделал несколько глотков.
– Где вы были?
– В тупике.
Принесли еду.
– Вы ещё там? – Каннингем уставил в Карлсена добрые выцветшие глаза.
Карлсен неопределённо покачал головой:
– Мне нужно время, сэр. Чтобы разобраться.
– Боюсь, его-то у нас немного, – Каннингем отпил из бокала с вином и глянул в окно, было видно только их отражения. – Впереди лишь ночь.
– Только она мне и понадобится.
– В таком случае, я с нетерпением жду завтрашнего утра.
Они продолжили есть молча, пока к ним не подлетел месьё Фабьен.
– Скажите мне, что этот юноша с вероналом не убивал мать! – умолял он.
– Присаживайтесь, старина, – пригласил его Каннингем. – Вам необходимо успокоить нервы. Мистер Карлсен нам всё расскажет.
– Вот как?
– Но только завтра.
– А-а…
– А пока присядьте. Выпейте вина.
– Пожалуй, я буду мартини.
Официант принёс ему стакан с напитком.
Их разговор быстро перешёл на другие темы. Месьё Фабьен выразил глубокое сожаление, что его друг Поль так ни разу и не встал на лыжи в его отеле. Но завтра обещают чудесную погоду – сплошное солнце и никакого снегопада с ветром.
Затем Пол Каннингем обратился к Карлсену:
– Мадам Фабьен говорит, вы уже начали свои тренировки в бассейне.
Карлсен хмуро кивнул. Его мысли в ту секунду были явно не связаны с апноэ.
– Как вы смотрите на то, чтобы я поделился с вами своими навыками? – предложил Каннингем.
Кончилась очередная композиция, музыкант взял перерыв, и на переднем плане оказались звуки столовых приборов и зычный голос Жоржетты, угощавшей всех красочным рассказом:
– …женщины в моём роду всегда стойко переносили невзгоды, даже когда были наложницами в коленах Израилевых…
Её прервал резкий звон разбившегося стекла. Вилки с ножами замерли. В обрушившейся тишине все разом посмотрели на Карлсена.
– Извините, – громко сказал он, вставая, стараясь не наступить на осколки стакана, – но я бы хотел потренироваться один. Месьё Фабьен, до которого часа работает бассейн?
– Обычно до одиннадцати…
