Но в то время мне казалось, что я не настолько хорошо пою, чтобы зарабатывать этим на жизнь. С самого детства я отлично усвоила: самое важное – уметь обеспечить себя.
Быть может, я могла стать учителем пения? Тогда денег вполне бы хватило на жизнь.
Я мечтала заниматься музыкой – это было моё единственное желание. И я рассказала об этом школьному консультанту по вопросам учёбы и работы.
Мои слова восприняли всерьёз!
Консультант принялся искать подходящее место. Изучив все учебные заведения Швеции, он обнаружил, что во Фридхемской народной школе в Свалёве появился музыкальный факультет. А Свалёв находится неподалёку от Эстра-Юнгбю. Зачисляли в школу после предварительного прослушивания, и я отправилась туда, чтобы показать, на что я способна. Вообще-то я не подходила по возрасту: они принимали с восемнадцати лет, а мне было лишь семнадцать.
Но мне пошли навстречу – посчитали, что я хорошо пою. На курсе было всего восемь студентов. И вот наконец обучение начало доставлять мне удовольствие. Можно без преувеличения сказать, что два года, проведённых в этой школе, полностью изменили мою жизнь. Я стала воспринимать и себя, и музыку всерьёз. Свалёв подарил мне уверенность в себе. Я ведь приехала из крошечного Эстра-Юнгбю и оказалась рядом со зрелыми музыкантами из разных частей страны – можете себе представить?
К тому же меня считали хорошей певицей. Говорили, что у меня особенный голос. Помню, например, как я перед всей группой исполняла «Dream a Little Dream of Me»
[24] группы The Mamas & the Papas. Как мною тогда восхищались! Некоторые сказали, что я пела просто изумительно.
Как-то само собой получилось, что мне в основном давали сольные партии. И я стала этим пользоваться. Нашла в себе силы управлять голосом, искать собственную манеру исполнения. Мы все играли на инструментах: кто-то отлично владел гитарой, кто-то – бас-гитарой. Я умела играть на фортепиано, но всё равно предпочитала петь. Нас было восемь человек: три девочки и пять мальчиков, и мы превратились в небольшой бэнд.
Я открыла для себя и другую музыку. Блюз и джаз, Эллу Фитцджеральд, Арету Франклин и Билли Холидей. Их манера петь вдохновляла меня. В джазе чувствовалась какая-то свобода. Мне всегда нравилось импровизировать. Когда я пою, то опираюсь на собственные ощущения – и тогда может случиться всё что угодно. Я отважилась раскрепоститься.
Я стала более уверенной в себе и теперь могла учиться в полную силу. В Народной школе преподавали английский и математику. Нам очень повезло с учителем: благодаря ему я наконец смогла полюбить этот предмет. Внезапно мне начали даваться уравнения, которые раньше казались тёмным лесом – и всё это лишь потому, что нам достался отличный педагог.
Домой в Эстра-Юнгбю я приезжала только на выходные. Там меня кормили, а перед отъездом мама вручала мне сто крон, которых должно было хватить на неделю. Я чувствовала себя взрослой и, садясь в поезд, каждый раз ужасно гордилась тем, что держу в руке целую сотню.
Мы очень сблизились с одной из одноклассниц, Руби Бернер. Она превосходно играла на фортепиано. Её я отлично помню.
Как-то весь наш класс собрался приехать ко мне домой в Эстра-Юнгбю. Вот так событие! Мама и папа уехали, чтобы не мешать нам. Какой поступок! Но Тина осталась. А ещё пришли мои лучшие подружки: Черстин, Эва-Карин и Кристель. Все были у меня в гостях – просто что-то невероятное! Меня переполняла гордость. Мы пили пиво, играли и пели.
В Народной школе также было театральное направление, и я сблизилась с некоторыми его студентами. Театр представлялся мне, пожалуй, единственной альтернативой музыке.
Время от времени я аккомпанировала ребятам с театрального отделения. У нас было эдакое креативное сотрудничество. Как-то к нам приехали актёр Петер Хабер и режиссёр Петер Оскарсон, чтобы выбрать статистов для Регионального театра Сконе. И я не захотела оставаться в стороне. Поехала в Ландскруну и продемонстрировала импровизацию, чтобы они поняли, на что я способна на сцене. Им так понравилось, что я стала не просто статистом – мне позволили даже произнести реплику: «Тебе нельзя ехать!»
Речь шла о пьесе Мэри Андерссон «Мария из Борстахюсена». Действие происходит на рубеже веков в нищем квартале. И это произведение поставили в Ландскруне. Больше всего мне запомнились красивые костюмы: длинные юбки и корсеты. Мне было очень комфортно на сцене – впрочем, как и всегда. На сцене я чувствую себя как рыба в воде. Я всегда хочу быть на переднем плане, и так было с самого детства. Играла ли я или мечтала – неважно. Музыка или театр – не имело значения. На первый план всегда выходила сцена.
Все те годы, что ушли на борьбу с раком, я пыталась спрятаться ото всех, но это противоречит моему характеру. Шведское турне «Nu!» – вот лучшая терапия для меня. Я должна выйти на сцену! Оказаться впереди! Вы и представить себе не можете, как я счастлива, что ко мне вернулось это желание. Радость, которую я испытываю, стоя на сцене, – моё истинное лицо. Утратить это чувство – всё равно что потерять себя.
С той постановкой театр отправился на гастроли – так я впервые очутилась в Стокгольме. Меня очень пугало метро: раньше я никогда такого не видела. Мне казалось, вагоны движутся так быстро, что в них едва успеваешь заскочить. Двери открывались и закрывались со скоростью света. Помню, я в невероятном возбуждении позвонила маме, чтобы рассказать о метро и эскалаторах. Думаю, именно в те дни я и решила: хочу жить в Стокгольме.
Главным событием той поездки в столицу стало появление на нашем представлении Улофа Пальме. Боже, как же мы волновались! Мама и папа его очень уважали. Дома мы часто говорили о нём и о его идеях. Он зашёл поздороваться с нашей труппой. Разумеется, я просто не могла не позвонить и не рассказать об этом родителям!
Мне было непросто определиться: всё-таки театр или музыка? Но во время поездки я осознала, что не могу жить без пения. Оно – неотъемлемая часть меня. Именно ему я захотела посвятить свою жизнь.
На второй год моего обучения в Народную школу набрали ещё одну группу, и наша тёплая атмосфера крошечного мирка практически исчезла. Но я всё же получила образование. Сегодня эта школа очень популярна, и я невероятно горжусь, что стала одной из первых студенток её музыкального факультета.
На концерте группы Supertramp в Лунде я встретила Стефана Дернбранта. Он был родом из местечка Олед, что под Хальмстадом, работал в магазине Tempo, но, как и я, интересовался музыкой. Ему нравились джаз и экспериментальные направления – например, группа Yes. Это нас объединяло.
По сути мы были очень разными. Он спокойный и уверенный, а я – неопределившаяся и нестабильная. Его семья казалась дружелюбной, но несколько закрытой. Я же вела себя искренне, поддаваясь чувствам, – да и семья моя была куда более шумной и импульсивной. Стефан говорил, что я привнесла в дом новую традицию – научила его родных обниматься. До моего появления они никогда этого не делали.
