Сегодня группа выглядит просто шикарно. Когда Roxette выходят на сцену, на экранах появляются чёрно-белые проекции. Оформление невероятно стильное и искусно сделанное.
– Возможно, это лучшая сцена в нашей истории! – говорит Пер. Басист Магнус Бёрьесон, желая запечатлеть момент, прямо посреди концерта делает селфи с Пером на фоне зрителей и Оперы.
Этот кадр хочется сохранить и показать дома. Правда, на фото видны только два темечка – и темнота.
Здесь публику куда легче завести, чем на предыдущем концерте. Когда все в один голос подпевают акустической версии «It Must Have Been Love», людское море превращается в огромный океан любви.
Американец лет сорока, разглядев у меня на шее пропуск в закулисье, начинает уговаривать: «Я приехал сюда из Нью-Йорка лишь для того, чтобы увидеть Мари. Пожалуйста, помогите мне сделать с ней селфи. Умоляю! Я проделал такой путь – и всё ради неё!»
Его умоляющий взгляд не оставляет меня равнодушной. Я рассказываю эту душещипательную историю Микке, но и его не так просто пронять.
Ничего не выходит.
Глядя на Мари после концерта, я начинаю понимать беспокойство Микке. Взяв пиво, она обессиленно падает на стул. Она так устала, что у неё слипаются глаза.
По её губам пробегает едва заметная улыбка, когда я говорю, как прекрасно она сегодня выглядела и пела. Но у неё нет сил. Ни на что. Ни на разговоры с фанатами, ни на фотографии.
Вскоре мы уже сидим в чёрном микроавтобусе, который должен отвезти нас в отель. У заграждения Пер выходит, чтобы раздать несколько автографов.
– Я не выдержу, – комментирует Мари. – Просто не смогу этого сделать, как бы мне ни хотелось. Сегодняшний концерт высосал все мои силы.
Оскар машет нескольким фанатам, и они радостно отвечают ему тем же. Спустя пару дней в блоге Roxette появляется комментарий: «Спасибо, что помахала мне, Мари! Я навсегда запомню этот день!»
Тем вечером австралийский представитель организатора концертов «Live Nation» устраивает вечеринку в отеле «The Langham», где остановились Мари и Пер с семьями. Еда и напитки за счёт приглашающей стороны. Но Мари хочет прилечь, и её никому не переубедить. Она отказывается выпить даже бокал шампанского.
– Нет, пойду в номер. После такого вечера самое лучшее – это отдых. Хочу побыть одна. Во всём виновата та травма – из-за неё я совсем не переношу шум. Вот так. Конечно, печально, что я не могу провести время с группой, как прежде. Мы ведь так веселились! Ходили ужинать в рестораны или отправлялись в бары. Я бы с удовольствием присоединилась к вечеринке, но мне надо прилечь.
Группа уже привыкла к тому, что каждую свободную минуту Мари хочет провести в номере. Праздновать приходится без неё. За отдельным столом собираются дети, которые отправились в турне с членами группы: Габриель Гессле, Ники Эверман, Эмма Альсинг-Скуг, Ингрид Лундквист и Оскар Болиос.
При виде их всех у Микке становится тепло на душе. Это напоминает встречу родственников.
– Раньше мне казалось, что Roxette – эдакий конкурент нашей личной жизни. Группа отнимала слишком много времени, будто и семей у нас не было. Но сейчас моё мнение изменилось: Roxette – одна большая семья. Наши дети любят Roxette, гастрольную жизнь, песни, людей. Они выросли с детьми других членов группы, у них сложились прекрасные отношения. В целом благодаря Roxette в нашей жизни произошло столько хорошего, что я не могу говорить о группе без дрожи в голосе. Когда в 2009-м мы снова вернулись к гастрольной жизни, у меня появилось ощущение, что группа подзаряжает нас, будто какой-то источник электроэнергии. Мощь публики просто невероятна. А ещё мы с Мари встретились благодаря Roxette, так что без группы не было бы и нашей семьи. Я несказанно благодарен Roxette за всё, что они сделали.
На вечеринке я сажусь за столик рядом с Пером и Осой Гессле и двумя австралийскими представителями «Live Nation». Пер радуется, что выступление прошло прекрасно. Осталось два концерта. Потом до середины мая будет перерыв, а затем они отправятся в Европу: премьера европейской части тура пройдёт в Милане и уже назначена на 10 мая.
– Мари вернулась – и это потрясающе, – говорит Пер. – Хотя я не удивлён. Она настоящий боец, всегда стремится к победе. Не так много людей, которые чисто психологически смогли бы выдержать всё то, через что ей пришлось пройти.
Он вспоминает, как они с Кларенсом Эверманом ходили посмотреть на Мари, когда та впервые появилась на сцене после болезни.
– Это было на мероприятии «Stjärnklart». Там выступали разные артисты. Несколько песен исполнила и Мари. У меня всегда была развита интуиция, и для меня стало очевидно: в ней ещё живёт сила амазонки. Та сила, которой она обладала до болезни, никуда не исчезла. Было достаточно просто взглянуть на Мари и услышать её голос, чтобы понять: она вернётся. И я уверен: в этом и есть смысл её жизни. Иногда я спрашиваю её, что бы она делала, если бы не концерты. Сидела бы в Юрсхольме и попивала дорогущие вина? Думаю, единственное её желание – петь и играть, и именно за это публика её и обожает.
На следующий день я иду к отелю, где живёт Мари. Накануне я поздно легла – к тому же спиртное лилось рекой, и у меня слегка побаливает голова. В «Daily Mail» вышла отличная рецензия: концерт превзошёл все ожидания, а коротко стриженную Мари по-прежнему считают неподражаемой иконой стиля. «She’s STILL Got the Look»
[110]. В остальном же концерт пробудил в журналистах ностальгические воспоминания. И пусть Мари больше не может брать такие высокие ноты, как прежде, зато она захватила публику собственными эмоциями и покорила своей искренностью.
Я стучу, и мне открывает сама Мари. Она бодра и в хорошем расположении духа. Она не накрашена, и с ногтей смыт чёрный лак. На ней свободная спортивная кофта. Нога, правда, снова не в лучшей форме, но с этим ничего не поделать. По крайней мере, Мари выспалась и насладилась тишиной и спокойствием.
– Раньше я терпеть не могла одиночество, а сейчас люблю побыть одна. Как вчера, например. Я расслабляюсь, и мне всё равно, споткнусь ли я. Если упаду – не беда, поднимусь и пойду дальше. Никто этого не видит. Я чищу зубы и записываю свои мысли. Мне спокойно и хорошо. Я думаю о будущем, строю планы. Допустим, сейчас я хочу вернуться домой и снова начать рисовать.
Я интересуюсь, не расстраивается ли она, что команда празднует без неё?
– Нет, к этому я уже привыкла. Но я переживаю из-за ноги. Хотя знаете, сейчас у меня появилась какая-то уверенность. Я – это я. Мне наконец удалось научиться находить во всём светлую сторону. Я столько лет загоняла себя во тьму, а теперь решила не сдаваться. И каждое удачное турне лишь придаёт мне сил. Я буду бороться до конца!
Я отмечаю, как часто Мари употребляет слова «борьба», «бороться» и «не сдаваться». Что толкает её вперёд? Откуда берутся силы?
– Думаю, из детства. У нас ведь было немало трудностей, и я научилась их преодолевать. Я всегда стремилась только вперёд – прежде всего, чтобы самоутвердиться. Как с пением. Хотела чего-то достичь: попасть на музыкальный факультет, заключить контракт на запись альбома. Мне всё время что-то не давало остановиться. А теперь я обрела покой. Однако железная воля никуда не делась.
