– Тебе понравится, – обещает Эрик. – Это один из моих любимых ресторанов во всем мире.
Нас проводят к столику внутри. Зал полон. Слева от меня окно. Справа за столиком ужинают мать и дочь, только что закупившиеся нарядами из последнего лукбука Vogue. Одинаковые выпрямленные светлые волосы, одинаковые накрашенные губы – такой оттенок красного как-то называется, но это уже за пределами моей журналистской эрудиции. Их кожа излучает одинаковое золотистое сияние. Они говорят по-русски. Ну конечно. Мне хватило сорока восьми часов, чтобы осознать, что русская речь звучит тут чаще французской. Уловив, о чем беседуют мать и дочь, я стараюсь забыть, что понимаю по-русски. Кажется, их папа ввязался в какой-то не вполне законный бизнес. Я делаю свой лучший покер-фейс и утыкаюсь в меню.
– Эрик! – громогласно окликает кто-то.
Я поднимаю голову и вижу, что к нашему столику, улыбаясь, направляется крупный мужчина.
– Как здорово, что ты вернулся, – он приветственно обнимает Эрика. – Прости, мы уже уходим, а то я бы пригласил вас за наш столик.
Я вижу за его спиной еще одного улыбающегося крупного мужчину.
– Привет, Фалафель! – Эрик встает из-за стола. – Не знал, что вы в городе!
Они втроем наскоро обсуждают, как у кого дела, и двое веселых незнакомцев, смахивающих друг на друга и на Мостела Зеро
[37], уходят.
– Ужин с меня! – кричит на прощанье один из них – не тот, кого Эрик назвал Фалафелем, а другой. – Обязательно закажи пасту с омарами, пальчики оближешь!
– Это был Слобо, – объясняет мне Эрик. – Именно он мне когда-то и показал это место. Думаю, он тут каждый вечер ужинает. А о Фалафеле ты, наверное, слышала. Я его еще по нардам знал.
Ну, конечно же, Фалафель. Стоило Эрику упомянуть нарды, и я наконец понимаю, почему прозвище показалось мне знакомым. Я читала материал о нем в “Нью-Йоркере” несколько лет назад. Бездомный гений нард, покоривший мир, начав с Вашингтон-Сквер. Похоже, в этом мире у каждого есть прозвище.
– Точно, это он. Потрясающий человек. Думаю, вам с ним стоит поговорить, тебе понравится. Не знал, что он вернулся в Монте-Карло.
Приносят нашу еду: красиво оформленный салат с мясом омара и авокадо, а также пасту с мясом омара и помидорами, которые мы обещали Слобо непременно заказать. Эрик рассказывает мне о своих друзьях из мира нард. Похоже, сами они здорово дегенят – он рассказывает о множестве пари, которые они заключали когда-то, в том числе на то, что похудеют, пополнеют и множество промежуточных вариантов (варианты, как выясняется, были такие: что есть, как есть, когда есть, когда есть кому-то еще, когда и как ходить в туалет – например, в одном пари туда требовалось ходить только вприпрыжку, и игрока дисквалифицировали на турнире, потому что он предпочел пописать в бутылку).
– Кстати, о пари, я хотела тебя кое о чем спросить…
Я имею в виду одну странную игру, а может и не игру. Накануне, когда у меня был перерыв, я шла проведать Эрика мимо столов хайроллеров и случайно услышала их разговор. Игроки выкрикивали какие-то числа, кажется, пытаясь угадать расстояние от Земли до Юпитера. Я пытаюсь объяснить, как могу, и Эрик, к счастью, быстро понимает, о чем я.
– А, это называется “Что думает Лодден”, – говорит он. – Отличная игра, очень здорово тренирует мышление. Тебе понравится.
Эту забаву придумали в середине 2000-х два профессиональных игрока, когда заскучали во время игры в покер, транслировавшейся по телевидению. Фокусник и Унабомбер – Антонио Эсфандиари и Фил Лаак (первый получил прозвище в честь прошлого ремесла, второй из-за любви надвигать на глаза капюшон худи и носить темные очки) – быстро придумали новое развлечение
[38]. Кроме них за столом сидел Джонни Лодден, профессиональный покерист из Норвегии, с которым оба дружили. Идея была в том, чтобы по очереди задавать ему вопросы – и делать ставки на то, что он ответит. Потом Лодден говорил ответ, и тот игрок, чья догадка оказалась ближе, выигрывал раунд. Игра имела успех, и вскоре уже по всему миру игроки ставили от пары долларов до нескольких тысяч.
Прелесть “Что думает Лодден” в том, что совершенно не важно, каков правильный ответ на заданный вопрос. Игра строится на восприятии и психологии: не сколько это на самом деле, а сколько это, по мнению Лоддена (или любого другого человека, оказавшегося в той же роли), – и кто – вы или ваши соперники – лучше угадает, как он думает. В некотором смысле, эта игра передает суть не только покера, но и любого акта человеческого общения: насколько хорошо у вас получится угадать, каким видит мир ваш оппонент, – и действовать в соответствии с этой догадкой? Не забывайте: не важно, каковы факты. Важно субъективное представление о них и ваше умение под него подстроиться.
В популярном телешоу “Покер после полуночи”, где профессиональные покеристы участвуют в дорогих кэш-играх, однажды показали, как два выдающихся игрока Фил Айви и Дойл Брансон сыграли раунд в “Что думает Лодден” на десять тысяч долларов.
– Я бы поспорил, сколько лет Клинту Иствуду, – сказал Дойл, положив начало игре.
Даниель Негреану вызвался быть Лодденом. Когда он определился с ответом и зафиксировал его, настало время догадок.
– Я бы поучаствовал, – послышался голос Фила Айви.
Фил повернулся к Дойлу:
– Сыграешь со мной? На десять тысяч?
Дойл кивнул:
– Ага.
– По рукам.
– Идет.
Первое число называет Дойл – двадцать один. Теперь Айви может либо согласиться, либо назвать число больше. Он говорит: сорок. Теперь Дойл может либо остановиться, решив, что загаданное число меньше, либо назвать число еще больше второго. Он, недолго думая, говорит: шестьдесят. И вот тут игра становится по-настоящему интересной.
Айви некоторое время хмуро разглядывает противника, потом говорит:
– Шестьдесят два.
– Шестьдесят четыре, – с усмешкой отвечает Дойл.
– Шестьдесят шесть.
– Шестьдесят восемь.
Фил задумывается.
– Насколько глуп Дэниел? Посмотрим…
Он понимает, что его задача – “прочитать” Лоддена. Знание истинного возраста Иствуда тут не поможет.
– Эй, ты же не подаешь ему знаки, а? – спрашивает Дойл.
– В каком-то смысле все мы их подаем, – отвечает Айви.
