Утром первого дня Главного события у меня еще остается возможность все отменить. Эрик много-много раз подчеркивал: нельзя поддаваться чувству, будто ты обязан участвовать в той или иной игре. Никогда. “Решай по самочувствию утром” – вот рефрен, который я уже привыкла слышать от него. Смысл такого совета прост: у тебя есть преимущество в игре, только если ты играешь на пределе возможностей. А для этого надо быть отдохнувшим, внимательным, сосредоточенным. Если ты не в форме, игра, где ты мог бы одержать победу, принесет только поражение. И почти наверняка ты станешь в ней полагаться на удачу. Я думала, он просто таким образом пытается дать мне возможность без сожалений отказаться от игры, если у меня сдадут нервы. Но на самом деле он и сам следует этому правилу. Я была свидетелем тому, как он отказался от участия в крупном турнире с бай-ином в пятьсот тысяч долларов, где победитель получал весьма престижный титул, потому что чувствовал себя не в лучшей форме. Он трезво оценил свое состояние, пришел к выводу, что он в данный момент не настолько хорош, как нужно, и спокойно купил билет в Нью-Йорк, где всю неделю, пока шел турнир, смотрел новые бродвейские постановки и любовался современным искусством в музее Уитни. Никаких сожалений. Он живет так, как советует мне. Не думайте, будто вы обязаны поступить определенным образом только потому, что от вас этого ждут, даже если тот, кто ждет, – это вы сами. Важно знать, когда отступить. Знать, когда пересмотреть свое мнение. Знать, когда нужно заново оценить свою стратегию, послав к черту все первоначальные планы. Все думали, он будет играть. Я думала, он будет играть. Он думал, что будет играть. А он взял и передумал. И ничего страшного не случилось. На следующий год он снова зарегистрировался на это событие, на этот раз чувствуя себя в лучшей форме, и занял четвертое место, выиграв 1 200 000 долларов.
“Решай по самочувствию утром”, – снова и снова проносится у меня в голове, когда я собираюсь, прислушиваясь к легкому покалыванию в затылке справа. Именно там, где всегда зарождаются мои мигрени. То самое место. То самое покалывание. За годы знакомства я хорошо научилась различать признаки надвигающегося приступа, чтобы не оказаться в весьма неприятной ситуации. Но сегодня я отметаю все подозрения. Я выспалась, позанималась йогой, поела – никакой мигрени у меня быть не может. Разумеется, на самом деле я не хочу, чтобы она у меня была, поэтому решаю, что ее быть не может. Принимаю желаемое за действительное и тяжелой походкой бреду в сторону “Рио”.
А вот что произошло на самом деле: я не скорректировала свое решение не потому, что не могла, а потому, что не хотела.
* * *
И вот я уже на Главном событии – с опережением моего графика, переполненная иллюзорными надеждами. Все вокруг меня лезут из кожи вон в погоне за мечтой. У некоторых есть более уважительные причины, чем у большинства. За моим столом сидит человек в футболке с портретом друга. Этот его друг меньше года назад умер от рака, а его мечтой было поехать на Главное событие. Он завещал сумму регистрационного взноса каждому из друзей по игре, чтобы они поехали в Лас-Вегас и сыграли в память о нем. Человек в футболке понимает, что шансов у него немного, но причина быть здесь у него чертовски уважительная.
В этом зале, здесь и сейчас, мечта кажется на удивление достижимой. Даже я, пока играю в первых раздачах и несколько раз беру небольшой банк, ловлю себя на мысли, что, может быть, я смогу продержаться достаточно долго. Но со временем боль усиливается, и вот уже мои фишки, накопленные с таким трудом, брошены на произвол судьбы, а я корчусь на полу туалета. Почти все мои надежды разбиты, я сжимаю телефон в руке и пытаюсь скрыть весь ужас моего положения от человека, который поверил в меня. “На том и держусь”, – пишу я ему и, получив в ответ пожелание удачи, понимаю, что цели мне не достичь.
Каким-то образом мне удается вернуться за стол до конца дня. И каким-то образом мне удается заполучить волшебный конверт с фишками, чтобы продолжить игру на следующее утро. Их осталось 29 500 из 50 000, что были с утра. Из 1643 человек, прошедших во второй день из тех, кто начал вместе со мной, я на 1351 месте. Радоваться особо нечему, даже я это понимаю, но, по крайней мере, я все еще в игре.
– Ты продержалась до второго дня. Это правда очень здорово. – Эрик искренне рад за меня и старается поддержать.
Я тоже рада, но меня гнетет чувство вины. В конце концов, я играла не то чтобы на пределе своих возможностей. Про мигрень и туалет я ему не рассказываю.
– Многим это не удается. Для первого раза ты очень даже молодец, – продолжает он.
– Да, но у меня мало осталось.
– Это тридцать больших блайндов. Есть с чем работать. Все будет отлично.
И он прав, думаю я, проваливаясь в сон в полном изнеможении от боли и переживаний. Я достигла гораздо большего, чем многие на моем месте. Разве это ничего не значит? А как бы далеко я зашла, будь я в лучшей форме… Может, решение участвовать все же было не таким уж и плохим? Завтра будет новый день. И у меня еще остается шанс проявить себя во всем блеске. Я засыпаю, и мне снится сказочный сон, где мой успех скачет вокруг моей головы, как барашек.
Хотела бы я сказать, что этот сон сбылся, но увы – на следующий день со мной играет плохую шутку недостаток опыта. Мне не хватает терпения. Хотя Эрик и уверял, что тридцать больших блайндов – это немало, я переживаю, что у меня мало фишек. Надо срочно что-то предпринять, решаю я, иначе мне конец. И делаю именно то, что он мне строго-настрого запрещал: сравниваю себя с другими, когда следовало бы сосредоточиться на собственных делах.
На каждом турнире есть информационное табло, на котором высвечивается, сколько игроков осталось и каков в данный момент средний стек, то есть среднее число фишек среди оставшихся игроков. Этот показатель может быть полезным, но может и сбить с толку.
“Не обращай внимания на средний стек, – заклинал меня Эрик. – Главное – сколько у тебя блайндов. Размер среднего стека не должен влиять на твою стратегию. Важно, насколько велик твой собственный”. Мы с ним обсуждали, как я поступаю, когда у меня много фишек (большой стек), среднее их количество и когда фишек мало (короткий стек). Все, что мне нужно знать, чтобы продолжать игру, – это сколько в моем распоряжении больших блайндов. Не нужно думать о том, как много фишек у других игроков – по крайней мере, у игроков за другими столами. Размер стека соперников, конечно, имеет значение. Но средний стек турнира вообще не важен. Эрик знает обо мне кое-что важное, то, что я сама не вполне за собой замечаю: стоит мне начать сравнивать свой стек со средним, я впадаю в панику. Он настаивает, чтобы я сосредоточилась на том, что могу контролировать, а не на бессмысленном информационном шуме.
Но я хочу посмотреть, как высоко мне еще карабкаться, и мой взгляд невольно скользит в сторону табло. Ой-ой. Мой размер стека настолько меньше среднего, что это даже не смешно. И вот в самом начале первого уровня этого дня я делаю большую глупость. Я на большом блайнде с разномастными королем и валетом на руках (“Я, наверное, играю с валетом и королем реже других игроков. Просто это плохая рука”, – эхом звучат у меня в голове слова Эрика). До флопа поднимал игрок в ранней позиции. Старшая карта на флопе – король. Значит, у меня старшая пара. Обычно, когда у вас меньше тридцати больших блайндов, старшая пара – очень сильная комбинация. Можно смело идти олл-ин. Но “обычно” неприменимо к Главному событию.
